Начало революции. — Никаких сообщений от Императора. — Успех переворота. — У Царицы. — Прибытие арестованного Императора. — Царские дети больны. — Интриги Анны Вырубовой. — Беседы с императорской четой. — Мой разговор с Керенским. — Дружеский поцелуй Императора. — Керенский допрашивает Императрицу. — Императорская семья проводит время в занятиях с детьми. — Трогательное прощание. — Последние письма Императрицы
ГОРОДОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ 1846 года - закон о проведении реформы городского самоуправления Петербурга. Заменяло так называемую Шестигласную думу "всесословной" городской думой. Из представителей пяти сословных групп (по 100-150 от каждой) была образована Общая дума и ее исполнительный орган - Распорядительная дума (12 человек). Избирательным правом в Общую думу пользовались мужчины, владевшие недвижимым имуществом, приносящим доход не менее 100 рублей, и приписанные к городскому обществу не менее 2 лет.
Государь чрезвычайно доволен, что министр финансов «est de — venu si coulant»*, и всем об этом рассказывает. Гр[аф) Орлов, который разделяет общее негодование против Канкрина за то, что после всего с ним происходившего он имеет дух и, можно сказать, бесстыдство оставаться в службе, отвечал Государю, что Канкрин в этом случае точно теперешний барометр, который в день по десяти раз поднимается и опускается. Рассказывая мне об этом, Орлов прибавил, что в намерении своем выйти в отставку, когда совершится 20 лет его минист[ерст]ва, т.е. 24-го апреля, Канкрин, без сомнения, имеет arriere-pensee". Тут прежде будет еще 11-го апреля пасха, 17-го — рождение наследника, и 21-го — именины имп[ератри]цы: авось удастся схватить штате-дамство для жены или, по крайней мере, продолжение Чигирина...
...Усилия Комиссий заключались и заключаются: во-первых, спасти Россию.
Если одиннадцать миллионов жителей тешились в продолжении двух лет надеждой на свободу и улучшение своего состояния, будут обмануты, разочаруются, потеряют доверие и любовь к верховной власти и неисполнение своих ожиданий припишут, разумеется, своим помещикам, то Россия спасена не будет.
Во-вторых, преобразование произвести не паллиативно, а рационально, то есть не на какой-либо срок и не наполовину, а навсегда и вполне, дабы избавить и Россию и наследников вашего величества от будущих потрясений...
...Таким образом возникло доселе небывалое в России временное законодательное учреждение, которое было поставлено на время составления законопроектов об освобождении крестьян вне всякой зависимости от главного в России законодательного учреждения — Государственного Совета и от Главного Комитета по крестьянскому делу, бывшего как бы департаментом Государственного Совета; притом оно было составлено преимущественно из призванных из разных частей России сведущих людей (членов-экспертов) и дополнено представителями немногих министерств...
Мысль об учреждении Редакционных комиссий по крестьянскому делу: «для составления систематических сводок из всех проектов губернских, дворянских комитетов и для начертания проектов общего положения о крестьянах, выходивших из крепостной зависимости, и других законоположений, до этого предмета относящихся», была высказана впервые в двух записках одновременно. Одна из них, составленная Н. А. Милютиным, была внесена Министром Внутренних Дел в Особую Комиссию и, одобренная Главным Комитетом в журнале 4 февраля 1859 года, была представлена Министром Государю...
...Ныне Министр Внутренних Дел довел до Моего сведения о благих намерениях, изъявленных сими Комитетами, относительно помещичьих крестьян означенных 3-х губерний. Одобряя вполне намерения сих представителей Дворянства Ковенской, Виленской и Гродненской губерний, как соответствующие Моим видам и желаниям, Я разрешаю Дворянскому сословию оных приступить теперь же к составлению проектов, на основании коих предположения Комитетов могут быть приведены в действительное исполнение, но не иначе как постепенно, дабы не нарушить существующего ныне хозяйственного устройства помещичьих имений...
Дело об освобождении крестьян, которое поступило на рассмотрение Государственного Совета, по важности своей я считаю жизненным для России вопросом, от которого будет зависеть развитие ее силы и могущества. Я уверен, что вы все, господа, столько же убеждены, как и я, в пользе и необходимости этой меры. У меня есть еще и другое убеждение, а именно, что откладывать этого дела нельзя; почему я требую от Государственного совета, чтобы оно было им кончено в первую половину февраля и могло быть объявлено к началу полевых работ; возлагаю это на прямую обязанность председательствующего в Государственном совете. Повторяю, и это моя непременная воля, чтоб дело это теперь же было кончено...
30 марта 1856 г.
Слухи носятся, что я хочу дать свободу крестьянам; это несправедливо, и вы можете сказать это всем направо и налево; но чувство враждебное между крестьянами и их помещиками, к несчастью, существуют, и от этого было уже несколько случаев неповиновения помещикам. Я убежден, что рано или поздно мы должны к этому прийти. Я думаю, что и вы одного мнения со мною, следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу.
Голос минувшего.— 1916.— № 5—6.— С. 393.
Ваше огорчение, которое так ясно слышится в Вашем письме, поверьте, очень огорчает меня. Но как же тут быть? Надеюсь, что ни Вы, ни я не виноваты. Ничего я так не желал бы, как того, чтобы Вы могли действовать вполне самостоятельно, и это я Вам и предлагал. Не послать ли Вашу статью «Об орган, характере науки» в журнал «Вопросы». А потом мне пришла еще мысль, что я могу ее отдать в «Журн. М. Нар. Проев.» на том основании, что она есть возражение на рецензию, и журнал некоторым образом обязан дать ей место. Хотите ли, я так сделаю? Что касается до «Русск. Вестника», то редакция мне же поручит составить о статье суждение, и у меня нет основания побуждать редакцию печатать, если я не убежден в пригодности статьи для литературного журнала...
Вы так недовольны мною, что ничего мне не пишете. Между тем я все сокрушаюсь и раздумываю, как бы угодить Вам. Получил я новый журнал «Вопросы философии», и увидел, что он ведется по возможности хорошо и без сомнения имеет будущность. Вот место для Вашей статьи по ее содержанию, совершенно неудобному для литературных журналов. Я бы и послал ее туда, но не могу послать с похвалами и требованием напечатать. Да мне и для Вас вовсе не хотелось бы. чтобы Вы начинали такою статьею. Но напишите что-нибудь вновь, такое, чем бы Вы могли показать себя, — я всегда готов к Вашим услугам.
С большим огорчением принимаюсь за письмо к Вам. Статью Вашу я нахожу имеющею такие недостатки, что не могу взяться за ее пристроивание. И совсем не потому, что она составляет возражение против моей статьи, а потому, что она ничего ясного не представляет. В ней нет одной главной мысли, и я сам едва могу сообразить, что Вы хотите сказать. Не могу я рекомендовать статьи, которую не могу хвалить. И если Вы хотите выступить, проявиться среди большой публики, то разве можно это сделать статьей), на которую всякий посмотрит, как на непонятную загадку? О чем в ней говорится? Об органическом характере науки. Представьте человека, которому это дело новое: разве он получит разъяснение его из Вашей статьи? Разве можно ссылаться на свою книгу, как на что-то известное? Нужно писать так, чтобы и тот, кто не читал Вашей книги, понимал, что Вы говорите...
Очень Вы меня порадовали Вашим письмом, дорогой Василий Васильевич. Если Вы довольны моею критикой на Вашу книгу, то чего мне больше желать. Вы тут самый взыскательный судья. «Довести до конца» — эти слова относятся к диалектике. Ее постоянно обвиняют и в произвольности и в софистичности; но в истинном своем виде она также тверда и несомненна, как математика. К несчастью, она редко доводится до совершенства, до конца, почему и заслуживает такие упреки.
Многоуважаемый Василий Васильевич,
Благодарю Вас за Ваше письмо; очень Вы меня утешаете Вашими похвалами и притом удивляете чрезвычайною их тонкостью. До похвал я, признаюсь, жаден, потому что часто унываю в своем одиночестве, и похвалы дают мне знать, что я пишу не в пустом пространстве 1. Что же до Вашей тонкости понимания, то, видя ее, я только сокрушаюсь, что Вы не можете писать коротко. Такой ценитель был бы драгоценным приобретением для литературы, и я боюсь, что Вы не сумеете показать свой талант лицом.
...Хотелось бы мне сообщить Вам что-нибудь приятное и интересное. В трех книгах «Русской Мысли» (май—июль) явилась статья Тимирязева «Бессильная злоба антидарвиниста», где он отвечает на мою статью «Всегдашняя ошибка» и нападает на меня с ужасной яростию. Если Вам доведется прочесть, то прошу Вас, напишите Ваше впечатление. Придется отвечать; хотя коротенько. Думаю назвать статью — «О полемике из-за книг Н. Я. Данилевского» и сделать обзор всего спора с Тимирязевым и с Соловьевым. Признаюсь, жалкие результаты, — не спор вышел, а перебранка...
