События 1859 года

Нравственно-политическое обозрение за 1859 год.

Деятельность заграничных возмутителей начала уже в конце 1858 года принимать огромные размеры. Она объяснилась при развитии весною 1859 г. итальянского вопроса 1, который обращал на себя все их внимание, обещая им обильную жатву на поле революции. Хотя главы демократической партии, как видно было из печатаемых ими в Лондоне и Париже периодических изданий, не доверяли политике императора Наполеона и предпочли бы, вместо вооруженного заступничества монархической державы, видеть в Италии общее восстание; но, тем не менее, они надеялись, что война увлечет государя Франции далее, чем он предполагает, и что между тем они успеют раздуть пламя мятежа по всей Европе.

Из «Хроники...» Н. П. Семенова. 4 февраля 1859 года

Мысль об учреждении Редакционных комиссий по крестьянскому делу: «для составления систематических сводок из всех проектов губернских, дворянских комитетов и для начертания проектов общего положения о крестьянах, выходивших из крепостной зависимости, и других законоположений, до этого предмета относящихся», была высказана впервые в двух записках одновременно. Одна из них, составленная Н. А. Милютиным, была внесена Министром Внутренних Дел в Особую Комиссию и, одобренная Главным Комитетом в журнале 4 февраля 1859 года, была представлена Министром Государю...

Отто фон Бисмарк Оскару фон Арним Петербург. 21 мая [18]59.

Это употребленное для датского коллеги 88 в связи с неожиданной покупкой лошади, но так и оставшееся лежать обращение я использую для тебя, мой самый верный зять 89, чтобы посредством Адлера 90 отправить тебе поклон. Я не знаю: все ли еще Иоганна в Берлине; из твоего последнего письма, единственного за последние 3 недели, я не могу этого заключить. Мою телеграмму о легавой собаке ты получишь; я попробую это, несмотря на курляндцев. Здесь так жарко, что я томлюсь без летней одежды, которая все еще идет вместе с моими вещами по Рейну или по морю. Также, по-видимому, я буду терпеть нужду и в кроватях, и кухонном гарнитуре, если я не въеду с ними к 1 /13 [июня] в мою квартиру, в которой этих предметов нет. Я надеюсь, что в июле смогу быть в Германии; там мне необходимо купить два экипажа; один 4-местный; открытую двухместную коляску, также сани, которые здесь слишком дороги. Лошадей, вероятно, я найду здесь; [лошадь[, послужившая причиной заглавия письма, мне очень нравится, 1000 рублей, сделка, на самом деле, неподобающим образом сорвалась. Если Иоганна все еще там, тогда тысячу раз передавай ей мои поклоны и скажи, что я здоров, хотя вчера я промок под грозой во время верховой прогулки, что солнце в нашей квартире с 1 ½ часа, заход солнца перед нами, ласковое утреннее солнце до 12. Я не знаю, куда им писать в настоящий момент.

Отто фон Бисмарк. Иоганне фон Бисмарк Петербург. 28 мая [18]59

Почти проспал время до [отправления] корабля, затем меня еще забросали 100 (бумагами — В. Д.) на подпись, прежде чем я смог тебе написать. Ты мне не написала, где остановилась, и я болезненно ожидал новостей. За 4 недели я получил одно единственное дорогое письмо из Берлина, в котором ты и слова не сказала о том, как долго ты там пробудешь, и куда затем. Ты в Крё[лендорфе], Кюльце, Циммер., Рейнфельде, или где? Я пишу по последнему [адресу], куда ты должна в итоге приехать. Если ты сейчас в Берлине [занята] визитами и делами, или в дороге, то теперь, каждый раз, ожидая от меня письмо, ты [сможешь] понять, каково мне; не так-то и легко дойти до баночки с чернилами. Но напиши мне лучше две строчки, чем вообще ничего. Пока я не забыл, немедленно пришли ко мне Хама, я жду его каждый день, у меня 4 собственные лошади и ни одного человека для них; конечно, если тебе он больше не нужен, поскольку я понимаю, что он должен был сопроводить тебя до Рейнфельда, если до этого дошло. У меня все хорошо, но работа во Франкфурте была детской игрой в сравнении с этой. Сегодня я проспал до 10, чего уже давно не было, вчера и позавчера до 3 за письменным столом, вчера в 8 утра уже вновь [на ногах], и если бы хоть какая-то помощь! но, но! Мы бросаем кусок хлеба на ту сторону, на которой намазано масло, и вряд ли замечаем, когда он лежит. Когда же нам придется есть землю, мы и для поломки своих зубов скорее выдумаем какие-нибудь иные причины, нежели их сохраним. Господь знает, что есть хорошо...

Отто фон Бисмарк. Иоганне фон Бисмарк. Петербург. 31. мая [18]59.

После того как только что пришедший почтовый корабль не привез ни одного письма от тебя, я совершенно сбит с ног, и я заболею, если ты решила забыть меня здесь в жаркой и одинокой гостиничной комнате. В течение всего любимого месяца мая я получил 2 письма от тебя, одно еще из Франкфурта, в самом начале, другое — длинное, из Берлина от 18 (числа — В. Д.), и этот корабль привез все, что могло быть отправлено из Штеттина вплоть до вечера 28-го (числа — В. Д.). Я даже не знаю, все ли еще ты в Берлине, или где тогда, поскольку твое последнее письмо ничего не содержало о планах путешествия или отъезда, и мне бы все же очень хотелось мысленно проследить твой путь, и чтобы ты написала из какого-то определенного места. Я знаю, что писать очень трудно в дороге или когда встречаешь друзей из Померании, но несколько строк в неделю все же можно было бы мне написать. Если бы я, находясь все это время в постоянной гонке и спешке, не писал бы тебе, то ты бы с самого Берлина не получила и письма от меня...

Отто фон Бисмарк. Иоганне фон Бисмарк. Петербург 4 июня [18]59

Наконец-то, позавчера от тебя пришли такие долгожданные известия с успокаивающим почтовым штемпелем Стольп<мюнде>. Я уже не мог спокойно спать вечером от совершенно обеспокоивших фантастических картин, местом действия которых было все пространство между Берлином и Рейнфельдом. Только что я получил 2 телегр<афные> депеши, в одной из которых сообщается о прибытии Хама, а другой — о прибытии Кроя в следующий вторник. Меня здесь не будет, чтобы их встретить, поскольку завтра я отправляюсь на несколько дней в Москву; но я приму все меры, чтобы их сразу же устроить в дом Стенбока, переездом в которую будет заниматься Клюбер сразу же после того, как я уеду. Я купил 3 экипажа: 1 двухместную карету со стеклом, 1 открытую коляску, 1 дрожки, которые тебе очень понравятся, и на которых я стремительной рысью двух черных (скакунов — В. Д.) совершаю прогулку каждый вечер по острову. Вчера я обедал у императрицы-матушки, в Царском, где я встретил великую княгиню Марию 92, которая сказала, что видела тебя в добром здравии в Берлине...

О замене в Закавказском крае постановлений из Уложения Царя Вахтанга общими законами Империи. 1859 г.

Правительствующий Сенат слушали предложение Управляющего Министерством Юстиции, что Государь Император, по представлению Наместника Кавказского и положению Кавказского Комитета, Высочайше соизволил повелеть: 1) Действующая в разных частях Закавказского края, составлявших прежние Грузию, Имеретию и Гурию, постановления из Уложения Царя Вахтанга заменить общими законами Империи, во всем их пространстве, допустив из сих последних законов некоторые изъятия, требуемые местными особенностями края; и 2) Изъятия сии ввести в общий Свод Гражданских Законов Империи, в виде дополнения подлежащих статей этого Свода.

Из письма Я. И. Ростовцева Александру II. 23 октября 1859 г.

...Усилия Комиссий заключались и заключаются: во-первых, спасти Россию.

Если одиннадцать миллионов жителей тешились в продолжении двух лет надеждой на свободу и улучшение своего состояния, будут обмануты, разочаруются, потеряют доверие и любовь к верховной власти и неисполнение своих ожиданий припишут, разумеется, своим помещикам, то Россия спасена не будет.

Во-вторых, преобразование произвести не паллиативно, а рационально, то есть не на какой-либо срок и не наполовину, а навсегда и вполне, дабы избавить и Россию и наследников вашего величества от будущих потрясений...

Адрес 5-ти депутатов от губернских комитетов на имя Александра II. 16 ноября 1859 г.

...Убежденные, что крестьянское дело не может решиться спокойно и правомерно иначе как на изложенных основаниях, мы считаем священным долгом, в оправдание высокого доверия, оказанного вашим императорским величеством дворянскому сословию, повергнуть на всемилостивейшее воззрение ваше, государь, наши откровенные убеждения, в полном уповании на милостивое внимание к мыслям, внушенным нам долгом присяги, беспредельною любовью к престолу и отечеству...

Из отчета департамента полиции исполнительной за 1858 г. О крестьянских волнениях и мерах, принятых для их подавления

Еще до обнародования в минувшем году во всеобщую известность высочайших рескриптов на имя начальников губерний об улучшении быта помещичьих крестьян в народе были распространены о сем слухи, которые и вызвали со стороны крепостных людей различные толки, выражавшие ожидание предстоящей им свободы. Ожидание это сильно выразилось в 1855 г. по случаю воззвания святейшего Синода при формировании государственного ополчения 1, причем крестьяне целыми иногда селениями в весьма значительных массах отказывались исполнять господские работы, высказывая желание поступить в ряды ополчения и предполагая, что с тем вместе получат они свободу. В 1856 г. те же самые толки и те же ожидания были поводом движения помещичьих крестьян из всех почти губерний Южной России (особенно Екатеринославской и Херсонской) в Крым по вызову будто бы правительства для заселения разоренных неприятелем мест Крымского полуострова. Впоследствии ожидание крепостными людьми свободы высказалось также по случаю священного коронования государя императора.//