Многоуважаемый Василий Васильевич,
Письмо Ваше было мне так отрадно, в нем столько ума и живого сочувствия, что я должен от всей души благодарить Вас. Переписка вообще для меня жестокое дело, но не могу отказываться отвечать Вам и попробую удовольствовать Вас своими письмами. Вы желали бы приехать сюда, чтобы поговорить со мною. Для таких предумышленных собесед я гожусь меньше всякого другого. Они редко удаются мне даже с самыми хорошими друзьями. Мне нужно обдумать вопрос, прежде чем отвечать на него. Поэтому отложимте лучше свидание до благоприятного случая и не будем задаваться при этом другою целью, кроме простого знакомства, которого сердечно желаю.
Вот Вам и мой портрет, сделанный года четыре назад. Он не совсем хорош только потому, что я теперь полнее и не имею такого утомленного взгляда.
Благодарю Вас за то, что Вы так проницательно угадали мою грусть. Признаюсь, она не ослабевает, несмотря на видимый успех моих писаний в последние годы. Есть для грусти другие причины, которые отчасти Вы знаете. Но главное, Вы знаете, что у меня грусть светла, что над нею — мысль о Боге.
Ваше рассуждение о потенциальности 1 показывает Ваше расположение к философии. Вы составили новую категорию, под которую подходят категории причины и цели. Это очень правильный прием. Вся философия есть не что иное, как работа над категориями, их точное определение и уяснение. Так учил Гегель, и Вы у него найдете бесподобные образчики этой работы. Знаете ли Вы книгу Бакунина «Основы веры и знания», вышедшую в 1886 году? Очень дурно написана, но в хорошем и истинно философском духе.
Если будете мне отвечать, то напишите что-нибудь о себе. Какой предмет Вы преподаете? Ваша или нет книга: «О понимании». Я видел о ней объявление в газетах.
Еще раз душевно благодарю Вас. Такие отклики, как Ваш, это то самое, чего жаждет каждый пишущий, в чем его лучшая награда.
Дай Бог Вам всего хорошего. Ваш душевно преданный Н. Страхов.
1888, 27 янв. Спб.
Комментарии Розанова
1. После отпечатания книги «О понимании» — у меня стоял уже план другой, такой же по величине, книги — «О потенциальности и роли ее в мире физическом и человеческом», — после которой, мне казалось, нужно поставить «точку» всякой философии и почти всяким книгам. Потенции — это незримые, полу-существующие, четверть-существующие, сото-существующие формы (существа) около зримых (реальных). Мир, «как он есть», — лишь частица и минута «потенциального мира», который и есть настоящий предмет полной философии и полной науки. Изучение переходов из потенциального мира в реальный, законов этого перехода и условий этого перехода, вообще всего, что в стадии перехода проявляется, наполняло мою мысль и воображение. И, словом, мне казалось, что «моя философия обнимет ангелов и торговлю». Об этом-то потенциальном мире, заполнившем мою душу, я, без сомнения, ему и писал «впопыхах открытия». Примечание 1913 года.
Здесь цитируется по изд.: Розанов В.В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники: Н.Н. Страхов. К.Н. Леонтьев / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. – М., 2001, с. 7-8.