28 июля
Я не помню <давно> книги, которая производила бы такой эффект в Петербурге, как привезенная недавно из Парижа: «La Russie en 1839» par le Marquis de Custine*. Кюстин — известный уже в литературе несколькими романами и особенно путешествием по Испании — в 1839-м году, во время свадьбы вел[икой] княгини Марии Н[иколаев]ны, приехал в Россию, посетил обе наши столицы и Нижний Новгород и издал теперь воспоминания своей поездки в четырех больших томах.
Принятый отлично во всем высшем обществе, обласканный Государем и имп[ератри]цею, окруженный везде русским радушием и гостеприимством, он отблагодарил нас 463 самым злым пасквилем против России вроде тех, какие не являлись уже со времен Екатерины. То, что есть в этой книге правды, было уже переговорено прежде тысячу раз, а все прочее, с очень небольшою примесью, — набор или гнусной клеветы, или вздору. К тому же на каждой странице — противуречия, потому что книга написана в виде писем, в которых г[осподи]н маркиз давал отчет в минутных своих впечатлениях, не исправляя потом написанного единожды, хотя бы взгляд его на предметы совершенно изменился.
Фактов в этой книге немного, и большую ее часть составляют возгласы, рассуждения и набор фраз автора, как о виденном, так и о самом себе. Все это написано свысока, в напыщенном тоне и, часто, очень смешно торжественностию, с которою рассказываются небывалые вещи или неосновательные рассуждения.
Между тем, как книга сочинена французом высшего общества, и предмет ее так нам близок, то она произвела здесь, повторяю, чрезвычайный эффект, и хотя, естественно, строго запрещена, однако весь аристократический круг ее прочел, а кто и не прочел, не сознается в том из тона.
При дворе это сочинение принято было с крайним негодованием и, думаю, увеличит еще неприязнь Государя против французов. Написать на нее ответ было бы если не невозможно, то, по крайней мере, очень трудно: он должен бы походить <часто> на бой Дон Кихота с мельницами, так тут много вздору, тривиальности и вещей, против которых смешно бы даже было возражать.
Общий характер этого сочинения — ругательства против русского правительства, русского народа, русской природы и климата, всех наших установлений, даже всех наших исторических имен, в том числе Петра Великого. Ничто не имело счастия понравиться у нас г[осподи]ну маркизу. Насчет Государя слиты у него похвалы с такими же ругательствами, но, наконец, по случаю какого-то небывалого письма княгини Трубецкой (жены мятежника), последние одерживают решительно верх, и Кюстин впадает в поэтический восторг ненависти. Вообще, даже для русского, которого не могут не интересовать мнения иностранца на наш счет, книга эта читается не иначе, как с большою скукою, до такой степени все в ней проникнуто духом пристрастной неприязни и <пре>увеличения и потоплено в нестерпимой фразеологии и беспрерывных повторениях.
Примечания
* «Россия в 1839-м году» маркиза де Кюстина.
463. Далее зачеркнуто: «теперь».
Модест Корф. Дневник. Год 1843-й. М., 2004, с. 260-261.