ЗАПАДНЫЕ ГУБЕРНИИ
Западные губернии в начале 1863 года казались довольно спокойными; но это спокойствие было только наружное: местное начальство имело уже сведения о секретных съездах дворян, о сборе денег для каких то целей, о тайном противодействии распространению народных русских школ, о возмутительных воззваниях к войску и народу, наконец, о замысле ксендзов и влиятельных помещиков постепенно приготовить крестьянское население к революционным идеям чрез мировых посредников и преданных им волостных старшин или писарей. Эта партия, самая опасная, называлась умеренною, пред правительством же выдавала себя за консервативную, заявляя гласно одни желания о введении польского языка в училищах и судах, а также о восстановлении университета в Вильне и Литовского статута в крае. Она предположила идти осторожным, медленным, но более верным путем к соединению, при помощи народа, с Царством Польским, тогда как партия красных или крайних, состоявшая, за малым исключением, из мелких помещиков, незначительных чиновников, шляхты, однодворцев и мещан, желала неотлагательного восстания с оружием в руках, рассчитывая на революцию в России и помощь Франции, Италии и Венгрии. Кроме этих партий была еще третья, в сущности малочисленная, но имевшая большой авторитет в крае по богатству, образованию и связям. Уклоняясь от участия в политических манифестациях, как от заявлений, раздражающих наше правительство без пользы для дела, партия эта при всем патриотическом настроении своем, мечтала о присоединении Западного края к свободной Польше в неопределенном будущем; и, не доверяя успеху, предприятий умеренных, тем менее желала такового красным демократам, исповедовавшим принципы коммунизма и разрушения всех сословных, столь дорогих для польских аристократов, традиционных преимуществ. Ограничив участие свое в патриотическом движении денежными пожертвованиями, от которых устранять себя ввиду угроз революционного комитета было опасно, - большая часть дворян сей партии, поручив поместья свои в распоряжение арендаторов или управителей, удалилась в города, во избежание скоплявшейся на политическом горизонте грозной бури и непрестанных столкновений с крестьянами, обнаруживавшими раздражение против владельцев.
Крестьянское население, чуждое по своему происхождению польским идеям, оставалось, невзирая на все внушения ксендзов и дворян, верным своему долгу и смотрело неблагосклонно на патриотические их затеи. В юго-западном крае население это, коренное русское, и кроме немногих бывших униатов, чисто православное, готово было во всякое время истребить все польские элементы вконец; но и там дворяне выказывали враждебное расположение к правительству.
В Белоруссии, т.е. в Могилевской и Витебской губерниях, дворянское сословие, коего большинство состоит их выродившихся поляков, не обладая ни отвагою, ни энергиею западных своих соотчичей, сочувствовало им, однако же, в патриотизме и не отказывалось по требованию революционного комитета от денежных пожертвований; но на крестьян оно также рассчитывать не могло, тем более что все они, как старые русские, так и бывшие униаты, ненавидят своих помещиков. Наконец, евреи всех этих губерний, всегда малодушные и всегда продажные, хитрили на обе стороны, готовые пристать к тому, кто сильнее и от кого можно было ожидать более вещественных выгод.
При таком натянутом положении местное правительство усугубило надзор за съездами дворян и за действиями посредников, а также заменило некоторых неблагонамеренных чиновников польского происхождения, волостных старшин и писарей - людьми благонадежными. Затем распространение народных школ и, самое главное, ожидавшееся в скором времени постановление о прекращении обязательных отношений между помещиками и крестьянами, в видах разъединения их общих интересов и пресечения влияния первых над последними, подавали надежду на сохранение в крае должного порядка.
Ожидания эти, однако, не сбылись: вспыхнувший в январе в Царстве Польском и принявший неожиданно опасные размеры мятеж отразился ярким заревом в Западных губерниях, где крайняя партия приняла его как нетерпеливо ожиданный сигнал к дружному восстанию. Шайка инсургентов вторглась из Царства в Гродненскую губернию и произвела внезапное нападение, ночью с 10 на 11 января, на роту, квартировавшую в заштатном городе Сураже (близ Белостока). Вслед за сим получено было известие о скопищах, образовавшихся на линии Виленско-Варшавской железной дороги, о порче сей последней и о бандах, появившихся в Вельском уезде в числе до 3000 человек, которые, после отчаянного сопротивления, потерпели поражение при местечке Семятичах 25 января.
Так начался в Западных губерниях мятеж, в который, кроме красных, вовлечена была впоследствии едва ли не большая часть умеренных и разная сволочь, не имевшая оседлости или упроченного пропитания. Вскоре появились шайки в окрестностях Бреста-Литовского и Пружан, в Трокском, Свенцянском, Лидском уездах и в некоторых местностях Минской губернии; наконец, волнения возникли Ковенской губернии в Поневежском уезде, где сосредоточились многие скрывавшиеся в лесах шайки, привлеченные туда слухами о высадке у берегов Курляндии отряда заграничных инсургентов и прибытии парохода с оружием (предприятие это, как известно, не удалось). Показались также значительные скопища в Телыиев-ском и Шавельском уездах. К числу наиболее замечательных военных действий в этих местах принадлежат истребление шайки в 500 человек ксендза Мацкевича 34 (15 марта), и другой, в 700 человек, а также разбитие 9 апреля у Роговского леса банды в 2000 человек. В Виленской губернии истреблена 25 апреля шайка в 600 человек известного Нарбута 35, который убит. 26 апреля разбита банда в 1500 человек под предводительством Сераковского 36 и Колышки 37, взятых в плен; а 27-го понес Мацкевич, предводительствовавший многочисленною шайкою, вторичное и решительное поражение. Кроме того, разбиты или истреблены в разных местах Виленской, Ковенской, Гродненской и Минской губернии более или менее значительные скопища. Немедленно после первого появления и разбития войсками шаек в Минской губернии сформирована там из крестьян и отставных солдат, для ограждения мирных жителей от нападений, местная стража, вооруженная отбитым у мятежников оружием.
Наконец, сверх всякого чаяния, обнаружилось волнение и в Витебской губернии. 13 апреля около м. Креславки (Динабургского уезда) произведено нападение на небольшой транспорт с оружием шайкою, состоявшею из местных помещиков-поляков под предводительством графа Платера; но вооружившиеся крестьяне рассеяли оную и взяли в плен предводителя и других дворян, из коих некоторые оказались агентами революционного комитета. Кроме того, под Себежем разбито небольшое скопище, скрывавшееся в лесу. В Могилевской губернии появившаяся в конце апреля шайка произвела варварское нападение на г. Горки и Горы-Горецкое земледельческое училище; причем часть города сожжена, а училище ограблено. Шайка впоследствии разбита.
Характер собственно военных действий мятежников в Северо-западном крае, руководимых варшавским революционным комитетом, был чисто партизанский. Местные топографические условия, лазутчики, набираемые волею или неволею между крестьянами или евреями, в особенности же помещики, арендаторы, управители и однодворцы поддерживали усилия мятежников. Лесные дебри укрывали их от преследования войск, а подводы жителей служили пособием и даже средством для быстрых передвижений и развлечения внимания наших отрядов. При неудачах шайки раздроблялись и рассеивались по окрестностям, условившись относительно сборных пунктов. Устрашенные угрозами и беспощадными расправами крестьяне в большей части случаев хранили строгую тайну и скрывали, под страхом смерти, следы мятежников. Войска утомлялись бесполезными преследованиями; но всякая встреча с шайками при малейшей попытке к сопротивлению кончалась разбитием оных. Намерения мятежников избирать опорные пункты для систематического развития восстания решительно не удавались; и потому им оставалось волновать край способами террора. Ряд самых безобразных злодеяний, которых жертвами соделались многие преданные правительству лица, в том числе священники, чиновники земской полиции, крестьяне и попадавшиеся в плен военные - достаточно свидетельствуют о свирепости мятежа. Совсем тем, масса крестьян, почти нетронутая обольщениями, угрозами и даже истязаниями, понимая всю несостоятельность задуманного восстания, оставались в повиновении законным властям, за малым исключением случаев в Телыиевском, Трокском и Лидском уездах и на окраинах границ Гродненской губернии с Царством.
Между тем, не взирая на решительное поражение самых сильных мятежнических отрядов, вначале под м. Семятичами, а впоследствии под предводительством прославленных вождей Нарбута, Сераковского, Колышки и свирепого ксендза Мацкевича, на которых поляки возлагали большие надежды, невзирая на прекращение в марте месяце обязательных отношений между помещиками и крестьянами и на всемилостивейше дарованную по 1 мая амнистию, восстание, ободренное дипломатическим вмешательством Франции и Англии, продолжалось; но свойство его стало заметно изменяться, принимая часто разбойничье направление. Весь край приходил более и более в самое напряженное состояние, испытывая всю тяжесть ненормального положения дел, настоятельно требовавшего, кроме увеличения числа войск, более суровых и решительных административных мер. Они были необходимы как для подавления мятежа, так равно для обуздания наглой заносчивости и предательства остававшихся в деревнях и участвовавших тайно в мятеже поляков, которые принимали оказываемое им в некоторых случаях великодушие и снисхождение за слабость или даже за бессилие нашего правительства.
Но им предстояло в скором времени разуверится. Назначенный на место генерал-адъютанта Назимова генерал от инфантерии Муравьев, которому с тем вместе подчинены и две белорусские губернии, прибыл в Вильну 14 мая и тотчас обнаружил сильную энергию и непреклонную строгость в распоряжениях своих, поразивших ужасом всех поляков. Военное положение в крае восстановлено во всей силе; учрежденные в разных местах по полевому Суголовному уложению суды стали действовать решительно, без всякого послабления; вследствие сего казнены в Вильне предводители мятежников Колышко, Сераковский, несколько ксендзов и многие другие, а в Динабурге - граф Платер, Виленский католический епископ Красинский 38, уклонявшийся от исполнения данного ему приказания, сослан в Вятку; польки должны были немедленно снять траур, а все проживающие в городах помещики - возвратиться в свои имения, с обязанностью оказывать всякое пособие проходящим войскам и доносить правительству о появлении в окрестностях мятежничьих шаек. Изобличаемые и подозреваемые в преступных намерениях или действиях лица взяты под стражу; значительнейшая часть из них сослана в отдаленные губернии; туда же отправлены некоторые служившие по выборам дворяне и мировые посредники, подавшие в отставку по распоряжению революционного комитета; другие арестованные, не подлежавшие смертной казни, сосланы в крепости или Сибирь, с сохранением или лишением прав состояния; наконец, остальные содержатся еще в тюрьмах. Многие помещичьи имения секвестрованы или конфискованы; на все же остальные наложен денежный сбор с доходов. Сбор этот предназначен для покрытия военных издержек и для пресечения владельцем средств к поддержанию мятежа. Окольная, мелкая шляхта и однодворцы подвергнуты, за преступные действия членов из их среды, солидарной ответственности своим имуществом. Военным уездным начальникам предоставлены обширные права. Наконец, чиновники польского происхождения заменены русскими. Из крестьянского же населения, как главной, после войска, опоры законной власти в крае, образована сельская стража для ограждения деревень от грабежа и неистовых мятежников.
Самые замечательные военные действия со времени вступления генерала Муравьева в управление краем, в который прибывало все более и более войска, происходили в мае и июне месяцах в Ковенской губернии. Там, при местных условиях, гнездились еще довольно многочисленные шайки Мацкевича, Станевича и Яблоновского 39, из коих первый успел собрать до 1600 человек, но был двукратно разбит, как равно и Станевич, имевший не столь значительное скопище. Что касается до Яблоновского, распоряжавшегося хорошо обученною бандою до 1500 человек, то атака 10 июня, произведенная на укрепленную ее позицию близ м. Попелян 4-мя ротами пехоты, была неудачна, и отряд должен был отступить с потерею; но вскоре потом банда эта была разбита другим отрядом (18 июня), как равно и несколько скопищ в Виленской губернии, в том числе одно в 800 человек, а в Гродненской - в 700 человек. Наконец, неистовый ксендз Маикевич пойман и повешен по приговору суда 16 декабря в Ковне.
Ныне мятеж в Северо-западном крае, по-видимому, подавлен. Многие мятежники явились добровольно к местным властям с просьбою о помиловании. Но, вместе с тем, генералом Муравьевым объявлено в декабре посредством циркуляра, что с наступлением холодного времени предводители шаек распустили и расквартировали их в фольварках помещиков, шляхетских околицах и некоторых селениях государственных крестьян (в особенности в Ковенской губернии), намереваясь, вероятно, продолжать мятеж весною. Поэтому предписаны строгие меры к обнаружению скрывающихся.
В юго-западном крае замыслы поляков не могли развиться на неблагоприятной для них почве. В конце апреля перешедшие из Галиции шайки мятежников появились в пределах Волынской губернии, и волнение обнаружилось в Киевской: местные жители из поляков, преимущественно дворяне, студентов и мещане составили скопища и произвели несколько грабежей; показались также мятежники на Волыни, в местах, пограничных с Минской губернией и Полесьем. Но действия правительства, при помощи верного и отважного народонаселения, уничтожили все эти попытки. Мятежники разбиты или забраны в плен, и самые виновные преданы заслуженной казни; многие прикосновенные помещики арестованы с преданием суду, сосланы в отдаленные губернии и Сибирь и некоторые и в каторжную работу. Между тем, новые шайки, образовавшиеся в восточной Галиции из тамошних поляков, эмигрантов и иностранцев, пытались прорваться в наши границы, но все покушения их отражены войсками Киевского округа. 19 же июня сделано было нападение на Радзивиллов двумя отрядами, более нежели в 1400 человек, под главным начальством эмигранта Высоцкого; после упорного боя они были разбиты и удалились обратно в Галицию. Кроме того, в начале июля происходили небольшие дела на рубеже Волынской губернии с Царством Польским и Гродненской губернией, кончившиеся истреблением мятежников.
Несмотря на все вышепрописанные успехи и на строгие распоряжения генерала Муравьева, Западный край умиротворенным признан быть не может. Тревожное состояние его продолжается, злоба против правительства значительной части населения несомненна, администрация далеко еще не достигла нормального устройства, враждебное влияние ксендзов на легковерных поддерживается, надежда на внешнюю помощь не исчезает - все это представляет будущность края на долгое еще время в мрачном виде, тем более что даже крестьян католического исповедания, при фанатизме их духовенства, нельзя считать совершенно нам преданными. Что касается до поселян православных, то они бы должны при благодеяниях, на них излитых, оставаться верным оплотом правительства; но, к прискорбию, смуты часто препятствуют сохранению в массах того повиновения властям, которое необходимо для общественного спокойствия, особенно когда они чувствуют свою силу. Вот почему управление ими требует большого искусства и способных деятелей, ибо сколько драгоценна преданность народа, столько опасно его своеволие.
До сих пор заметны: в Северо-западных губерниях ряд энергических, по большей части произвольных мер, невольно рождающих жажду мести; в прочих губерниях не довольно последовательное подавление польского элемента и слабое действие к предупреждению беспорядков, могущих вновь возникнуть при сочувствии соседних стран. Затем, крайнее затруднение заменить все туземные должностные лица коренными русскими, которые, по достоинствам, заслуживали бы уважения, и предоставлять им денежные или другие преимущества, значительно усложняет дело. Оно вызывает точное и систематическое решение вопроса о Западных губерниях на сколь возможно единообразных основаниях.