Пущин Иван Иванович (1798-1859). Один из ближайших лицейских друзей Пушкина, его «первый» и «бесценный» друг. В табели об успехах аттестуется: «В российском и латинском языках — превосходные успехи и более тверды, нежели блистательны; редкого приле-жания, счастливых дарований». В отзыве весьма скупого на оценки М. А. Кор- фа: «Со светлым умом, с чистой душой, с самыми благородными намерениями, он был в Лицее любимцем всех товарищей». Подружился Пушкин с Пущиным еще до вступительных экзаменов, и эта дружба была неизменной до кончины великого поэта. В Лицее их комнаты были рядом, и это также способствовало сближению серьезного и рассудительного Пущина с пылким и увлекающимся Пушкиным. Свою любовь и преданность другу поэт высказал в ряде стихотворений, написанных еще в Лицее: «К Пущину» (1815), «Воспоминание» (1815), «Вот здесь лежит больной студент...» (1817) и «В альбом Пущину» — накануне окончания Лицея:
Ты вспомни быстрые минуты первых дней, Неволю мирную, шесть лет соединенья, Печали, радости, мечты души твоей, Размолвки дружества и сладость примиренья...
И. И. ПУЩИНУ
9-е февраля [18] 55 *
Отчаяние меня взяло с ожиданием оказии к Вам, любезнейший Иван Иванович. Тщетно спрашивал у Павла Сергеевича: нет и нет; решил приняться за Ник[олая] Як[овлевича] 1. Не уверен, впрочем, удастся ли завтра переслать ему. Везде запятые и точки с запятыми.
Пуще всего мучила меня мысль, что Вы подумаете о безотчетности по поручениям.
Тяжкие стенания доброго нашего Вольфа наконец кончились. С 12 часов сегодни он уже в земле — глубоко; но рядом с другом своим 1 которого лишение сделало его уже скитальцем в собственных стенах. Ровно через год и месяц он за ним последовал. Со стороны города оказано было то же участие в лишении, каким ознамено, вались похороны друга его. Длинный кортеж тянулся до самой могилы. Между простыми слышны были рассказы о его бескорыстной помощи страждущим: лучшая панегирика!.. Вы услышите все от молодых посетителей. У меня еще стеснена грудь...
Сегодни у Павла Сергеевича читал Ваше письмо и очень рад, что Вы здоровы и проводили наших путешественниц и путешественников с миром. Мне было сказали, что Вы разогнуться не можете, так страждете поясницей. Вперед знайте, как скоро будет предвестие рецидива, вот что сделайте: если у Вас готовой осиновки нет, то прикажите содрать свежей коры с любого полена, положите несколько в чайную чашку и поставьте в печку, чтобы настоялось до порядочной горечи
В Николин день, вследствие утреннего приглашения, при принятии благословения архипастыря после молебна, был у него с 6 ч[асов] вечера до 10. Такого расположения он мне еще никогда не оказывал. Прощаясь, даже расцеловались. Он получил пять видов Севастополя, прекрасно изданных, в пользу раненых, и стоящих пять рублей серебром. Два из них чуть ли не копии с французской иллюстрации; но третий, думаю, с картины Айвазовского— вид, снятый с рейда, прелестный. Остальные два листа содержат план, с топографическою картою окрестности южной до Балаклавы, и вид российского флота в линии под парусами при приближении парохода под штандартом. На все это преосвещенный требовал истолкования и я, comme juge competent **, разъяснял ему, что было для него темно...
Рапорты волостн[ого] правл[ения] о Вашем protege 1 оттого остались от Казен[ной] палаты не разрешенными, что переданы в губ[ернское] правл[ение] в экспедицию] о ссыльных, потому только, что усыновивший — ссыльный: у них своя логика, которой первая посылка — «с рук сбыть». Квази-прокурор обещал сделать дальнейшую вы, правку и дать движение. Узнаю на днях, сдвинул [ли] с инерции...
Что я Вас не понял, тотчас будет Вам понятно. Меня не было дома; прихожу, говорят: какой-то человек принес Вам письмо и хотел после прийти. Я и думал, что этот человек — Ваш славный малый, потому ждал и, признаюсь, сердился, что не является, полагая, что он, как это и бывало, обратился к столоначальникам. Если бы Вы сказали, что письмо отправляется с Поп[овым], этой ошибки не произошло бы и я тотчас бы приступил к делу; а то только сегодни нарочно ходил к квази-прокурору 2 и, не застав дома, оставил у него записку; надеюсь, что по ней будет выполнено. Что до другого поручения касается, то уж моя очередь не понимать, как Вы не поняли ответа. Бы просили узнать в гимназии о воспитаннике Барцове: демидовский он или казенный? Я думал, что достаточно сказать «Б.— демидовский». Снизойдите моей старости; я, из экономии, час от часу более привыкаю к краткости выражений, и мне кажется, что все еще плодовито пишу...
Крымские вести дали перевести одышку. Про Севастополь можно петь: «жив, жив курилка», хотя и казалась душа коротенька 5. Радуют моряки, и вместе тягостны такие лишения. Но ведь не французскую кадриль, не джигу выплясывают и лунные союзники. Отзывы их домой похожи на «Ох! скучно мне на чужой стороне!»...
18-го я получил Ваши последние листки, и в десять дней не удалось сказать слова. Из Вашего вчерась при мне полученного Павлом Серг[еевиче]?.! письма видел, что Вы уже знаете о судьбе Д. И. Франц[ева]. Мне крайне прискорбна была эта потеря: покойный истинно дружески был ко мне расположен. Совет Ваш Катерине Васильевне — буквальное повторение моего, и это мне очень было приятно. Пав[ел] Серг[еевич] действует как ближайший родственник, и у них все распродается. По всей вероятности, с первым зимним путем отправим их...
Вчерась поутру пошел навестить отчаянно больного — нашего доброго Фердинанда Богдановича и зашел к Дм[итрию] Ив[анови]чу. Застал его бреющимся и уже оканчивающим операцию. Он сбирался ехать в Совет. Я заметил что-то странное в нем. «Посмотрите, — сказал он, — у меня, кажется, щека припухла». — «Да, приметно». Кончил и, не выпуская бритвы, еще повторил тот же вопрос. Я примолвил: «Да Вы и говорите так, как будто у Вас что-то за щекою. Верно, простудились; натрите хорошенько соленой водкой да ею же, с водою, пополоскайте»...
Сейчас с работы и нашел приятные строки Ваши у себя на пульнете. Книгу обещал Шемякин завтра поутру доставить; но увы! стенографа уже нет: будет ли ему работа на том свете; это, в свою очередь, узнаем. Он скончался вчерась в 11 ч. дня 1. Я был ввечеру на литии И потом у преосвященного, который, на прощанье, благословил меня огромною просфорою и потом поехал к покойному, без з[о]ву, отдать, как он выразился, христианский долг — отслужить литию. Сегодни выезжает и проедет в Туринск, где в воскресение намерен служить; а на возвратном пути под Тюменью освятит церковь; откуда к вам, затем в Ишим и обратно в Тобольск...
В Петербурге у меня, у моих родных т. е., по последним известиям, от июля еще, впрочем, все благополучно; но зять был при смерти: для честолюбия положение самое невыгодное. Владимир не пошел в поход: отменили. Вероятно, по улажении с австрийскою дипломатией, никогда как теперь—жидовскою, при посредстве прусской — бидерманской...
Теперь скажу об обстоятельствах, до меня собственно касающихся. Брат жены моей, по частному делу, приехал в П[етер]б[ург] чрез 12 лет, увиделся с сестрою, с радостью обнял двух сыновей своих, из которых один вышел кандидатом из университета — это тот, который предпринял издание портретов университетских профессоров, другой из кад[етского] Аракч[еевского] корпуса, и — попал в ненасытные челюсти холеры. Крайне эта новость была мне прискорбна. Он был честный и добрый человек и любил меня, как своего благодетеля, п[отому] ч[то] я его поставил на дорогу «во время оно». И он уж был, впрочем, старик в 63 года; а все жаль, хотя надеюсь не в продолжительном времени увидеться с ним, или — но это под непроницаемою завесою Изиды...
Самое неприятное: взаимное несогласие семейств Волк[онского] и Трубецкого. Это что-то вроде Павлуцких и Резановых Тобольска. Грустно и жалко. Что до Молчанова], говорит, что вышел в отставку, что Н[иколай] Ник[олаевич] его уже не принимал и что будто его требуют в П[етер]бург. Дороговизна страшная, поборы ужасные, а хвалит Н[иколая] Н[иколаеви]ча, хает опричню. Результат все- таки тот, что худо и худо. Об Арцимовиче нет слуху. Казимирский 5 16 выехал из Томска и должен быть уже в Омске. Вот и все...
По рассуждениям, какие начинают проявляться в Германии, видно, что есть направление к образумлению: это уже начало реакции. Она легко быть может успешною, если английское министерство не устоит. Впрочем, кто теперь может сказать достоверно, что выльется из этого кипящего горна страстей, когда выльется и в какую форму выльется. Два случая опрометчивости на Дунае крайне прискорбны; то хоть хорошо, что не скрывают: этим поддержится доверенность к успехам. Кто памятует или знает 12-й год, тому неудачи и самые потери не страшны...
Если будете писать к Ник[олаю] Ив[анови]чу 5, попросите его, буде имеет знакомых в Акад[емии] худож[еств], чтобы походатайствовал об одобрении рисунков Высоцкого, вольноопределенкого учителя рисования в Тарское уездн[ое] учи[ли]ще. Та же история, какая у Вас была с Панаевым 6. Этот Высоцкий, сын умершего политич[еского] преступника, единственная подпора матери и малолетних братьев и сестер...
