III. О Министерстве юстиции
Г<осподин> Дашков 26 обладает всеми качествами ума и сердца, необходимыми для того, чтобы стать прекрасным министром. Некоторые ставят ему в упрек то, что он не мог столковаться с Закревским и Долгоруким 27, но общественное мнение его вполне в этом отношении оправдывает, говоря: «Как могут ум и совесть примириться с невежеством и недобросовестностью?». Ему приписывают один только недостаток - низкопоклонничество перед власть имущими, влияния которых он слишком боится. Он жалуется на невозможность сделать все, что хотел бы, за полным неимением сотрудников. Канцелярии министра и Сената полны взяточников и людей неспособных, и министр вынужден сам рассматривать всякое сколько-нибудь значительное дело. Все обер-прокуроры, за исключением Журавлева 28, люди более или менее малоспособные. Журавлев, - человек интеллигентный и основательно знакомый с делами, - находится, к несчастью, под влиянием своей жены, которая жадна, как сорока, и во все вмешивается. За последнее время, однако, Журавлев испытал много неприятностей и намеревается, по-видимому, принять меры к тому, чтобы избавиться от этого гибельного влияния. Г<осподин> Дашков жалуется на то, что он бессилен уничтожить все это лихоимство, не будучи в состоянии уследить за всем лично и не имея возможности положиться на прокуроров, которые все закрывают на это глаза. Что касается общего хода дел, то лихоимство и применение ложных принципов внесли в него такую путаницу и воздвигли на его пути столько препятствий, что необходимо его преобразовать на новых началах. Вот как рассуждают по этому поводу.
Сенат должен только рассматривать поступающие на его рассмотрение дела и приводить в исполнение повеления монарха; но вместо этого бюрократы, чтобы иметь больше добычи, уговорили министра издать постановление, в силу которого по жалобе частных лиц на провинциальные суды дела посылались бы на пересмотр в Сенат и рассматривались бы предварительно последним, причем ему дается произвольное право отменять приговоры местных судебных инстанций. Таким образом, Сенат, обогащаясь взятками, завален процессами. Это привело к необходимости увеличить штат чиновников и открыло обширное поле для интриг. Другим препятствием на пути правосудия, способствующим притом интригам, является Комиссия прошений 24. Состоящая из сенаторов, она становится судьей в собственных делах. Совершенно естественно, что члены этой Комиссии вынуждены поддерживать свое собственное мнение или мнение своих коллег по Сенату. Сколько это влечет за собой отступлений от законного порядка и противоречий! Так как Комиссия эта решает дела от имени Государя, она является высшей инстанцией, все парализует, врывается в область компетенции министров и нарушает общий порядок ведения тяжбы.
Почти то же следует сказать и о Комитете министров, являющимся также в одно и то же время судьей и стороной 30. Согласно общему мнению, нет другого средства бороться со взяточничеством, как уменьшить число чиновников, лучше их оплачивать и ввести с той же целью существующее во всех европейских государствах право субсидий *.
Прибавим к этому краткое изложение некоторых предлагаемых общественным мнением проектов улучшений:
1) Принимать в Сенат только апелляционные прошения и кассационные жалобы.
2) Повелеть, чтобы жалобы на приговоры низших судебных инстанций приносились министру, которому присвоить право приостанавливать дело после предварительного рассмотрения его специально учрежденным под его руководством комитетом; последний имеет быть составлен из нескольких прокуроров и сенаторов и должен заменить нынешнюю консультацию. Комиссия прошений не должна будет более заниматься рассмотрением процессов, потому что, решая их от имени монарха, она, в силу этого, идет в разрез с установленными правилами. В случае признания вынесенного одним из департаментов Сената приговора неправильным, он может быть обжалован в заседании в полном составе, на котором разбиравшие дело сенаторы были бы лишены права присутствовать. Компетенции Комиссии прошений будут подлежать только дела, зависящие от личного благоусмотрения монарха.
3) Чтобы доклады о процессах составлялись согласно установленного порядка, чтобы для сего были установлены сроки, и дело это не было бы предоставлено, как теперь, доброй воле докладчика.
4) Допустить, чтобы тяжущиеся могли печатать к своему делу объяснительные записки, которые проходили бы через цензуру прокурора того департамента, которому дело подсудно, и при условии согласия на то министра. Мера эта сильно способствовала бы обузданию лихоимства. При этом уже случаи, подобные делу Гежелинского 31, стали бы невозможны.
Считают также, что было бы необходимо изменить ход дел в Государственном совете. Граф Кочубей запретил тяжущимся представлять объяснительные записки к своему процессу членам совета и лично им их разъяснять. Строго воспрещено также докладчикам сообщать тяжущимся свои доклады. Это мнимое сохранение их в тайне является только средством обогащения докладчика, потому что при нынешнем порядке вещей приходится покупать то, что должно бы узнаваться даром. Нелепость этой меры становится очевидной из данной Комиссии прошений инструкции, где сказано: «На решение Государственного совета не должно приниматься жалоб, а можно принимать жалобы на доклад совету, если в докладе сделаны упущения». Теперь восклицают: «Каким же образом можно жаловаться на доклад, когда это тайна и когда доклад не прописывается в решении?».
Было бы необходимо, думают многие, учредить последнюю инстанцию, решения которой не подлежали бы апелляции и являлись бы неотменимыми. Без этого никто не может быть спокоен за свою собственность, что причиняет массу неприятностей и семейных несчастий.
Много говорят о безответственности членов совета, сенаторов и министров в случаях противозаконных решений, потому что, как говорится в указе Петра Великого: «На что писать законы, когда не исполнять их». Судьи наши присвоили себе права присяжных и решают дела по своему усмотрению, по совести, вопреки законам, чем приносится много зла.
Очень желают восстановления совестных судов 32, пришедших, к несчастью, в упадок; они имеют важное значение и очень полезны для процессов, в которых отсутствуют документы и которые не навлекают иного наказания, кроме стыда.
Бесконечно жалеют об уничтожении юнкерского института, где молодые люди подготовлялись к гражданской службе. Учреждение подобного заведения принесло бы существенную пользу.
Примечания
* По-немецки Sporteln - род субсидий, выплачиваемых по таксе за каждое дело. (Примечание авторов документа.)