ЦАРСТВО ПОЛЬСКОЕ
При взгляде на политическое положение Царства Польского в 1861 году представляется от начала до конца грустная картина возмутительных замыслов, враждебных манифестаций и борьбы правительства с революционными стихиями, между которыми религиозно-политическая занимала главное место. Духовенство всего края, забыв истинное свое призвание, тайным влиянием и примером своим возбуждало прочие сословия к непокорности и измене, допустив в храмах Божьих пение возмутительных патриотических гимнов. Таким образом, правительство, в распоряжениях своих для восстановления законного порядка, потеряло всякую опору, ибо не могло уже полагаться ни на чиновников, прямых его орудий, ни на ксендзов, ни на дворян. Сии последние отказались от содействия гражданской власти не только в лице их предводителей, поспешивших в самую опасную минуту оставить свои должности, но и в полном почти составе дворянства, собранного в Варшавском земледельческом обществе, которое после событий 13/25 и 15/27 февраля выказало политическое значение, совершенно противное правительству. Сильная демонстрация, вызванная распущением в апреле месяце земледельческого общества, подтвердила вредное его влияние на народ.
Когда не утихавшее волнение и ослушание поляков заставили, наконец, объявить 2 октября Царство Польское на военном положении, а на другой день упорное, вопреки строгого запрещения, празднование в Варшаве памяти Костюшки вынудило для прекращения оного окружить церкви войском и ввести в одну из них, по необходимости, солдат, без ружей, то немедленно за тем духовенство заперло все храмы в Варшаве под предлогом предохранения алтарей от осквернения. Беспримерная сия в летописях мера продолжалась четыре месяца, и если она не достигла возмутительной ее цели, то неуспех этот должно отнести к строгому наблюдению местного начальства и благоразумному оглашению истинных причин, лишающих народ богослужения.
Военное положение немедленно усмирило поляков. Они пользовались долготерпением и снисходительностью правительства до последней крайности, считая их выражением слабости и как бы не понимая, что давно уже заслуженная поведением их строгость отлагалась для того единственно, чтобы не остановить исполнения дарованных им льгот, а именно, выбора членов во вновь учреждаемые городские и уездные советы, составляющие вместе с учреждением Государственного Совета Царства Польского важный шаг к осуществлению желаемого поляками самоуправления.
Наступившая наружная тишина в Царстве не должна, однако же, служить ручательством в продолжительном спокойствии того края. Кроме крестьянского сословия, преданного в ожидании личных выгод Российскому правительству и не доверяющего дворянству, несмотря на все его обещания и ласки, - прочее население Царства неприязненно России и проникнуто надеждою на скорое восстановление самобытности Польши. Расположение это распространяется даже на евреев, невзирая на оказанные им в минувшем году благодеяния, предоставлением равных с христианами гражданских прав. Образованные и богатые евреи в Польше, как равно в Германии, суть самые злые демагоги и горячим патриотизмом стараются прикрыть свое происхождение. Бедные же находятся в зависимости от богатых и вообще под влиянием страха перед польским населением.
Революционный дух перешел в Польшу из Италии и Венгрии и встретил в легкомыслии и воспламенительности поляков плодотворную почву при несомненном подстрекательстве со стороны польской эмиграции и ее политических покровителей.
Во влиянии эмиграции убеждают печатаемые в ее журналах наставления и распространяемые между народом прокламации Мирославского. Те и другие оказались в самом начале движения у арестованных учеников варшавских училищ, которые были увлечены к преступным действиям наущениями Нарциса Янковского, задержанного потом за таковые же действия в Кракове и находившегося в сношениях с польскими выходцами в Париже.
Янковский как уроженец Киевской губернии и отставной поручик наших войск в начале минувшего года передан был из Австрии в Варшаву. При допросах в тамошней следственной комиссии он отвечал уклончиво и упорно запирался, но за всем тем из показаний его и некоторых лиц, имевших с ним сношения, он оказался виновным в том, что по прибытии два года тому назад в Варшаву открыл у себя собрания для молодых людей с видимою целью распространения между ними вредных идей и запрещенных сочинений. Сверх того оказались при нем отрывки из очерка какого-то неизвестного общества. Янковский, по-видимому, имел и в Киевской губернии, где он помещик, многих соучастников в злоумышлениях противу правительства, и потому он по Высочайшему повелению отправлен в апреле минувшего года из Варшавы в Киев для предания военному суду. Об окончательном решении сего последнего еще не получено уведомление.
Судя по секретным сведениям, полученным из-за границы, события в Варшаве в начале минувшего года были для глав революционной пропаганды, в том числе и для представителей польской эмиграции, явлениями, превзошедшими их ожидание, почему и последовали немедленные между ними совещания. С другой стороны, в самом волнении варшавской черни и ее видимых руководителей не замечалась готовность к вооруженному восстанию. Следовательно, можно допустить, что случайные обстоятельства увлекли манифестации за предел начертанного плана действий и что вслед за тем Варшавское агрономическое общество, которого патриотический труд еще вполне не созрел, вынуждено было выступить на политическую арену преждевременно, а католическое духовенство захватило в свои руки общее движение.
Все тщательные в Царстве разведывания не обнаружили по сие время существования тайного общества заговорщиков. Между тем присутствие движущей силы ощутительно по согласию и точности в исполнении революционных манифестаций, равно как распоряжение насчет воздержания в известных случаях от беспорядков, избежания публичных и частных увеселений, ношения траура и известных патриотических знаков, - все это под явным страхом взыскания за ослушание.
По уважению изъясненного выше убеждения, основанного на фактах, о сильном влиянии католического духовенства на политическое состояние Царства Польского, можно надеяться, что назначение в Варшаву нового епископа Фелинского 17, человека достойного и благоразумного, понимающего истинную пользу поляков, упрочит настоящее спокойствие края. Внешние польские возмутители уже восстают против Фелинского, называя его «Московским», и вообще после открытия в Варшаве церквей они нападают на тамошнее духовенство за уступки его правительству.
Немаловажным также ограждением спокойствия в Варшаве служат преобразование и усиление в минувшем году тамошней полиции, равно близкое наблюдение за внешними происками поляков, сосредоточившимися последнее время в Кракове. Все таковые меры предосторожности могут, однако, оказаться недействительными, если разразится вдруг на юго-западе Европы скопляющаяся там громовая туча революции.