ЦАРСТВО ПОЛЬСКОЕ
По доходившим в прошедшем году сведениям из Царства, тамошние поляки горячо сочувствовали событиям, совершившимся в Сицилии и Неаполе, как равно национальному движению в Венгрии и Галиции, но они оставались спокойными в ожидании, конечно, благоприятного для себя переворота внешней политики. Между тем, они обращали всю свою деятельность на развитие внутренних народных сил: улучшением нравственности низшего класса чрез воздержание его от пьянства и побуждения чаще посещать церкви; учреждением земских банков для освобождения сельской промышленности от разорительного влияния на оную евреев и, особенно, усовершенствованием земледелия, как главного в Польше источника народного богатства. Главным к сему орудием было учрежденное в 1859 году Земледельческое общество, которое в короткое время приняло огромные размеры, состоя в связи с подобными же обществами в Познани и Галиции, несмотря на строгое за оным наблюдение, стало уже в начале минувшего года проявлять стремления к вредному для правительства политическому значению в Царстве, особенно в деле улучшения быта крестьян. Посему представилось необходимым ограничить влияние Земледельческого общества, закрыв провинциальные собрания оного, но главное сохранилось, однако же, в Варшаве. Означенная мера произвела между поляками неудовольствие, и против оной сильно восставали заграничные революционные польские журналы, которые, как объяснено выше, проникают тайным образом в Царство.
Из числа сих последних «Польские ведомости», орган Чарториского и вообще аристократической партии, поддерживая патриотизм поляков, постоянно советует им не предпринимать никаких преждевременных против правительства явных действий, которые могли бы только повредить отечественному делу. Напротив того, издаваемый также в Париже демократический журнал «Обзор польский», орган Мирославского и юной партии, беспрерывно возбуждает польскую молодежь к мятежу. По случаю же движения между Краковскими студентами, отправившими в мае месяце в Вену депутацию просить о вводе при обучении в университете польского языка, «Обзор польский», выхваляя этот поступок, старался действовать на умы обучающегося юношества и в прочих областях польских.
В июне месяце по поводу похорон вдовы полковника бывших польских войск Савинского, оказавшего храбрость при защите в 1831 году предместья Воля, сделана была со стороны Варшавских жителей патриотическая демонстрация. Они собрались на кладбище в числе нескольких тысяч человек, и когда священник назвал покойницу вдовою полковника Савинского, то толпа одним голосом закричала: генерала, генерала! чтобы доказать уважение свое к памяти отечественных своих героев.
В октябре последовали в Варшаве более важные беспорядки. К углам некоторых улиц прибиты были в ночное время воззвания и таковые же рассылались публике по городской почте, в театре разливали зловонную жидкость и на иллюминации обливали одежду зрителей купоросною кислотою с целию удержать публику от принятия участия в увеселениях и торжествах по случаю съезда в Варшаву монархов. Виновниками сих беспорядков обнаружены несколько человек несовершеннолетних учеников реальной гимназии и художественной школы, из коих наиболее причастны: Филиппович, Тромбчинский, Клечинский, Семионтовский и Моравский. Все эти лица арестованы. Главный виновник Филиппович показал, что он получил помянутые воззвания в трех экземплярах по почте из Парижа с пересылкою из Познани в обертке, на которой адрес был написан рукою, похожею на почерк Болеслава Денеля*, и, отгадав цель, для которой они были присланы, он вместе с Тромбчинским, Семионтовским и Моравским, списав некоторое число экземпляров, разослали оные по городской почте. С показанием Филипповича более или менее согласовались и показания прочих учеников, кроме Клечинского, сделавшего во исем запирательство. Эти самые лица оказались виновными в беспорядках, случившихся в театре и на иллюминации при содействии других учеников. Сверх этого при допросах открылось, что у Филипповича были собрания учеников, подобные тем, которые происходили у отставного поручика Янковского во время пребывания его в Варшаве и на которых побывали Филиппович, Тромбчинский и Клечинский. Следствие продолжается для доведения причастных лиц до более точных и полных сознаний, но полученные до сего времени достаточно уже обнаруживают источник действия виновных. Показания Янковского, вероятно, разъяснят это дело окончательно.
Основываясь на производстве означенного следствия, наместник Царства Польского отозвался, что, соображая открывшееся по оному, полученными из Кракова и других мест сведениями, он не сомневается в существовании между студентами всех областей прежней Польши зловредного сообщества, что цель оного доныне, по крайней мере, относительно Царства, ограничивается наведением на благомыслящих людей страха и что даже самая неблагонамеренная тамошняя партия не одобряет подобных попыток, представляющих, так сказать, ребяческие шалости, а между тем она не умеет или не может оный остановить. К сему князь Горчаков присовокупил, что он видит более действительную опасность в замеченном в Галиции и в Царстве сближении революционных деятелей, подобных Янковскому, с низшим классом, ремесленниками и поселянами, коих они привязывают к себе посредством раздачи пособия, не посвящая их до времени в тайны своих предначертаний, коих исполнение зависеть будет от оборота дел в Венгрии.
17/29 ноября, в годовщину польской революции, сделаны были приготовления к отслужению молебствия в церкви кармелитов, но это было предупреждено полициею, и вечером по обыкновению, принятому в Варшаве, на церковной площади перед изображением Богородицы происходило только церковное пение, на котором присутствовало значительное число жителей. Беспорядков не было, однако же, никаких.
6/18 декабря наместник давал у себя раут с нарочным намерением испытать расположение публики. К нему приехала, по обыкновению, вся бывшая в Варшаве польская знать, но в ночи брошены были два камня в окна квартир прусского консула и генерал-майора Иолшина. По разведанию оказалось, что намерение существовало сделать демонстрацию в большем виде, но что она была остановлена бдительностью полиции. Накануне нового года вновь был у наместника съезд, во время которого не происходило на улицах варшавских никаких демонстраций. После того возобновлялось неоднократно кидание камней в окна и посылка безымянных писем насчет воздержания от увеселений. Подобные шалости делались и в Люблине.
Между тем, быстрые успехи революционной партии в Венгрии, смелое письмо Пестского епископа Цитовского к императору австрийскому, дарование конституционных прав, в числе прочих австрийских владений и Галиции, наконец, почти несомненное политическое подстрекательство извне, усилили волнение умов между поляками Царства. Следствием сего было то, что в Варшаве произошли демонстрации: 13 февраля, в годовщину Гроховской битвы, 15 - в день окончательного заседания Агрономического общества и 18 - при похоронах пяти лиц, убитых выстрелами русских солдат. Найденная при арестованных полициею 13 февраля зачинщиках прокламация Мирославского указывает на истинный характер бывших демонстраций. Направление оных выразилось столь же ясно в поданном епископом Фиалковским 18 прошении на Высочайшее Имя Вашего Императорского Величества, в котором подписавшие оное лица под предлогом возбужденных на улицах беспорядков присвоили себе право охуждать** весь ход государственного управления.
Будущие события покрыты мраком, но могут быть крайне горестны, если меры к восстановлению порядка в Царстве будут приняты несвоевременно или несоответственно обстоятельствам. Каждый день для сего чрезвычайно драгоценен.
Кроме вышеизложенных обстоятельств, представляющих очерк политического положения Царства Польского, обратила там в 1860 году внимание личность польского выходца Михаила Лемпицкого, который вследствие начавшихся с 1857 года домогательств его объявить Вашему Императорскому Величеству мысли свои касательно блага России и Польши, получил в 1858 году дозволение прибыть из Кракова в Варшаву. Лемпицкий, принадлежащий к религиозно-социальной секте, образованной в Париже выходцем из Вильно Товянским, изложив мысли свои об упадке в европейских государствах монархического начала и о средствах к восстановления оного силою веры и закона, выразил убеждение, что Ваше Императорское Величество вызваны провидением для спасения европейских престолов от разрушения чрез имеющую неминуемо последовать всеобщую революцию. Для этого он советовал, чтобы Россия и Польша соединились тесным союзом и чтобы той и другой даны были конституционные права, с полным признанием отдельных их национальностей, каковой союз, по его мнению, совокупил бы под скипетром России все славянские племена и открыл бы ей путь в Константинополь. Лемпицкий, признанный наместником Царства безвредным мечтателем, оставлен был на жительстве в Варшаве, где в поведении его не замечено ничего предосудительного. В октябре минувшего года Лемпицкий отказался принять присягу на верность подданства, коей требовали от него как от возвратившегося в Отечество изгнанника, объявив, что доселе все поляки без исключения лгут, обещая верность российскому правительству в Польше, и что таковою присягою он только помрачил бы прекрасные чувства, которые в глубине души питает к Вашему Величеству и которые выразил в своих письмах. В декабре Лемпицкий вновь обратился к наместнику с письмом, в котором выразил, что прежние предсказания его все сбылись и что, если с того времени, к несчастью, политика Франции воспользовалась теми выгодами, которые могли бы пасть на долю России, то сей последней все еще предстоит возможность предупредить грозящее отпадение от нее Польши, восстановив ее гражданскую независимость. К сему он присовокупил, что освобождение в России крестьян должно повлечь за собою и возрождение национальной жизни народов, соединенных под одним скипетром, для развития элемента цивилизации и устранения всех злоупотреблений власти, нравственного разврата, обеднения и всякого рода вреда и несчастий, проистекающих от настоящего неестественного отношения России к Польше, между тем, как сия последняя в высшей степени способна к слитию с Россией в одно могущественное государственное тело.
Для предупреждения вредного влияния, которое, при настоящих политических обстоятельствах, могло бы иметь на поляков распространение мыслей Лемпицкого. Ваше Величество Высочайше повелеть соизволили, отправить его на жительство в г. Самару, назначив ему там содержание и учредив наблюдение за его перепиской.
Примечания
* Денель, как выше объяснено, после отобрания у него письма на имя Янковского скрылся, как полагают, заграницу. (Примечание авторов документа.)
** Так в тексте.