О ДУХЕ НАРОДНОМ
Лучшим мерилом расположения народного к Государю несомненно служат те впечатления, которые производят на публику различные обстоятельства, собственно Особы Его Величества и Семейства Его касающиеся. Высшее наблюдение, обращая постоянное внимание на дух народный и поверяя замечания свои теми резкими изъявлениями общественного мнения, которые обнаруживаются при всяком замечательном в Царственном Доме событии, каждый год получает новое удостоверение, что народ русский нисколько не утратил свое древнее наследие, наследие драгоценное, которому Россия обязана своим величием, спокойствием, которому во времена бедствия она обязана была своим спасением, одним словом, что русские и ныне всею душою любят Царя своего, безусловно Ему преданы и почитают Его не иначе, как всеобщим Отцом своим, благостию Божескою им дарованным. И никогда, может быть, чувства сии не распространялись в той силе на весь Царственный Дом, как ныне, ибо никогда Семейство Царя Русского не представляло того патриархального единства, того согласия или, лучше сказать, той взаимной, искренней всех Его членов друг к другу любви, как сие является ныне. В Государе видят примерного Супруга и примерного Отца. Здесь мимоходом упомянем об одном обстоятельстве, которое, может быть, в сущности своей покажется и маловажным, но которое производит на публику самое приятное впечатление; мы хотим говорить о посещении Государем театров в кругу Своего Семейства. Ныне уже к этому привыкли, не менее того, однако же, всегда с удовольствием и с восхищением даже замечают, что Его Величество в часы Своего отдохновения от забот государственных разделяет удовольствия Своего Семейства и в кругу его находит Себе отраду и услаждение.
Обратимся теперь к тем событиям истекшего 1838 года, на которых основывается вышеизложенное заключение наше относительно чувств народных к Государю и всему Царскому Дому.
В самом начале весны сделалось известно, что Государь и Императрица изволят лето провести в чужих краях и что Его Величество посетит Варшаву. Это известие произвело самое заботливое в здешней публике впечатление. Не доверяя полякам, зная козни их в иностранных государствах и свободу, которою самые злейшие враги Его Величества в тех государствах пользуются; наконец, сомневаясь в бдительности там за ними надзора, все единогласно охуждали таковое намерение Государя, или справедливее сказать, сожалели, что Его Величество подвергает Себя столь видимой (так понимала публика) опасности. Наконец, в мае месяце Его Величество изволил оставить столицу, и тут сомнения достигли высшей степени. Нетерпеливо ожидали известий из Варшавы, и как отлегло у всех от сердца, когда узнали о благополучном совершении сего первого опасного шага. В то время общественное мнение как бы помирилось с варшавскими жителями и было им благодарно за изъявленные ими радость и восторг при посещении Государя. При сем случае многие замечали, что Государь худо отплатил полякам за таковое их приветствие, возобновив в их памяти примерным штурмом Воли потерпенное* ими в 1831 году поражение. Находили действие сие несоответствующим обычному великодушию Государя и полагали, что оно должно было произвести на поляков неблагоприятное впечатление, что и действительно оказалось справедливым по известиям, впоследствии из Варшавы полученным. Не менее того однако же, услышав, как Государь один, без всякого сопровождения, ходил в толпе гуляющего народа, многие охуждали таковое действие, признавая его крайне неосторожным, другие же, напротив, одушевленные русским удальством, восхищались этою смелостью. Молодец, говорили они, у нас Государь; поляки думали, что Он не смеет приехать в Варшаву; вот же Он им доказал, что не боится их.
Распространившиеся вскоре после того слухи о нездоровье Его Императорского Высочества Великого Князя Наследника произвели в публике самое грустное впечатление. С живейшим участием и со страхом доискивались положительных сведений, не верили официальным известиям, полагая, что скрывают настоящее положение Его Высочества. И как в то время обнаружилась здесь на многих корь, то говорили, что и Его Высочество подвергся этой болезни, но что она скрылась и легла на грудь. Опасение было всеобщее; частные известия, здесь получаемые, еще усиливали страхи сии, представляя положение здоровья Его Высочества очень сомнительным. Весьма живо в сем случае оказались чувства любви к Царственному Дому; горевали о Наследнике, но в то же время горевали и о Государе и Императрице, зная чадолюбивое их сердце и понимая, какой бы жестокий был для Них удар - потеря Их первенца. Здоровье Его Высочества долго составляло общий предмет разговоров и помышлений, и не прежде, как в начале уже осени, опасения прекратились.
Получавшиеся здесь чрез частные письма и приезжих известия о пребывании Государя в Германии все согласовались в том, что Его Величество и там среди населений, не весьма расположенных на пользу Царя русского, сделался предметом всеобщего удивления, что даже в некоторых местах появление Его возбудило истинный восторг. Эти известия были принимаемы здесь с особенным удовольствием; они льстили самолюбию народному и вполне удовлетворяли патриотическим чувствам русских, привыкших в доблестях Государя своего видеть собственную свою славу. Со всем этим с окончанием лета начинали уже изъявлять нетерпение о возвращении Государя; отсутствие Его казалось уже слишком продолжительным; боялись, чтоб Его Величество не взял привычку посещать чужие края, чтоб Ему там не полюбилось; припоминали, как покойный Император 1 в последние годы царствования своего часто удалялся из Отечества и вне оного находил себе услаждение и отдохновение от царственных трудов своих. Из различных толков и рассуждений, собранных нами в то время, мы могли совершенно убедиться, что повторенные отсутствия Государя из России, конечно бы, произвели самое неприятное впечатление, особенно в среднем сословии рассуждающей публики, и ослабили бы в нем понятия о национальности нынешнего Государя, которая, как резкая черта, отличающая Его от всех предшественников Его со времен Петра I, приобрела Его Величеству столь много похвал, любви и всеобщее одобрение. Любя Государя превыше всего, подданные Его не чужды чувства ревности к Нему. Они не равнодушны, ежели видят, что Государь находит Себе удовольствие и расточает Свои милости вне Отечества, и хотя 13-ти летнее Царствование Его Величества убедило в постоянном и исключительном стремлении Его к возвышению всего русского, к покровительству всему отечественному и к искоренению рабского подражания иностранцам, не менее того, однако же, справедливо будет заметить, что русские, приобыкшие* в продолжении более ста лет видеть предпочтение наших Государей к иностранцам, готовы и ныне вновь обратиться к тому понятию при малейшем благоприятствующем оному обстоятельстве.
Изложив, таким образом, со всею точностью замеченные нами впечатления, произведенные здесь пребыванием Государя прошедшим летом за границею, мы обратимся теперь к событию, которое сильно расшевелило сердца всех верноподданных Его Величества и разительно обнаружило чувства их к Царственному Дому. Известие о помолвке Великой Княжны Марии Николаевны никого не оставило равнодушным. Участие при сем случае было всеобщее. Если некоторые лица высшего круга, приобыкшие хладно разбирать всякое событие, и рассуждали со всею строгостью этикета о неравенстве сего союза, о политическом положении герцога Лейхтенбергского 2, то можем утвердительно и безошибочно сказать, что эти расчеты и в голову не входили общей массе публики. Напротив, тому-то и радуются, что Великая Княжна не приносится в жертву каким-либо политическим видам, но что Она выходит по избранию сердца Ее за человека молодого, красивого, приятного, а более всего радуются, что Ее Высочество, согласно собственному Ее желанию, остается в России в том твердом убеждении, что нигде Ей не может быть лучше и что нигде не найдет Она столько любви, как в семействе и отечестве Своем. Герцога Лейхтенбергского с самой первой минуты полюбили здесь как своего, как родного. Публика здешняя жаждала излить сии чувства и, получив на то позволение, с непритворным восторгом приветствовала в театре Их Императорские Величества и прибывших вместе с Ними Великую Княжну и герцога. Москва нетерпеливо ожидала к себе Государя, и восторг ее жителей, обычный при появлении Его Величества, на сей раз еще с большею силою обнаружился во всех ее жителях. И на площади народной, и в театре, и в многочисленном Собрании дворянства Его Величество мог убедиться в живом участии подданных Своих к счастливому событию в Его Семействе. И в торжественный день обручения Ее Высочества можно было заметить, сколько все стремились изъявить свое сочувствие: чертоги Царские редко представляют такое многочисленное собрание, какое было в этот день; не было отсталых, все находились налицо. Узнав, что вечером Их Величества изволят посетить театр, все туда стремились, желая еще раз приветствовать Новообрученных. Театр был полон до невозможности и если б был в 10 раз обширнее, то все-таки не вместил бы в себя всех жаждавших видеть Царственное Семейство в сей торжественный день. Появление Их Величеств было ознаменовано громкими и единодушными восклицаниями, и во весь сей вечер публика столь же нетерпеливо ожидала всякий раз опущения занавесы, сколько обыкновенно ожидает ее поднятия. Не для Тальонр 3 собралась она в сей день, не ею занималась она, но к Императорской ложе обращены были и сердца и взоры всех присутствовавших.
Все эти приведенные нами здесь факты ясно доказывают, что общественный дух в отношении к Государю и ко всему Царскому Дому совершенно удовлетворителен и ничего желать не оставляет.
Примечания
* Так в тексте.