Многоуважаемый Василий Васильевич,
Теперь, я так завален работой 1, что пришел в большое затруднение, когда получил Вашу статью, и несколько дней не мог даже собраться ее прочесть. Я предполагал, что статья у Вас готова, что она маленькая, что Вы мне ее пришлете сейчас после приезда в Елец, что припишите только одну или две страницы общих положений. Вместо того, получаю статью в три печатных листа и еще не конченную. До ее окончания не могу вполне судить об ней и не могу начать дела с редакциею.
Вчера был, наконец, у меня свободный вечер, и я прочел, что Вы написали. Думаю, что большею частью это покажется лишним для редакции «Русского Вестника». Вы вновь начинаете все дело и рассказываете то, что происходило в самом же «Русском Вестнике». Потом опять начинается изложение «Дарвинизма» и опять полемика с Тимирязевым. Но ведь это уже все было, и никакой редактор не решится через год повторить конченную полемику.
И Ваше изложение, и Ваша полемика, впрочем, очень хороши 2, и я бы охотно устроил Вам место, если бы это было летом 1887 г., а не зимою 1889 года.
Впрочем, необходимо было бы исправить маленькие неточности, да есть и места, которые нужно, мне кажется, выпустить.
Но я очень занят, у меня мало и сил, и времени, и потому ужасно огорчен, что должен откладывать всякие заботы об Ваших статьях. Если Вы написали несколько страниц (не печатных листов) об отношении органического к механическому 3, то это можно будет поместить в виде размышления к выпуску второго тома «Дарвинизма».
В «Вестнике Европы» № 2 появилась статья Фаминцына об «Дарвинизме». Придется мне об ней написать, хоть для апреля. Вот опять помеха — нельзя загружать журнала одним и тем же. Статья Фаминцына — 28 страниц — вот Вам пример краткости. Да еще — правильно ли Вы сочли теорию Дарвина за механическое объяснение?
Простите. Дай Вам Бог всего хорошего.
Ваш душевно Н. Страхов.
1889, 5 февр.
Комментарии Розанова
1. Глупая, тупая, бесплодная работа по прочитыванию представляемых в Ученый комитет Министерства народного просвещения учебников и по составлению о них докладов. Вот Страхова Георгиевский уже отлично и лично знал: но ничего не понимал (да и «некогда» за работой в «рудниках») в его личности и в превосходных его книгах. Настоящая роль Страхова, этого великолепного методиста, методолога, есть и была организация наукознания в университетах и духовных академиях; он был врожденным «Председателем Ученого комитета»: а самому Георгиевскому, по мелочности ума его, надо бы «рассматривать учебники». Но вышло наоборот. За тысячу (годового) жалованья рублей Страхов был законопачен в душный, узкий, без воздуха и дыханья, рудник рассмотрения «торгово-промышленных книжонок»; а философию в университетах читали чиновник — Владиславлев и нигилист — Троицкий (Петербург и Москва) и «вдохновляли собою» юношество, долженствовавшее завтра учить — в гимназиях. Так — все русские дела, особенно в этом несчастнейшем из министерств. Между тем простое передвижение Страхова и Соловьева (Влад.) на философские кафедры в Москве и Петербурге — в ту-то пору! — составило бы эпоху в университетах, в судьбах русской философии, и — самое главное! — в добром наставлении русского юношества, «о котором так заботилось ведь Министерство просвещения». Да, перед ним был открыт текст Пушкина, а оно «весьма усердно» читало стихотворения Баркова». Примечание 1913 года.
P. S. И так старалось, до поту, до бессонницы; до «Владимира 1 -й степени» и титула «графа» — Делянову. Среди жемчужных зерен курица все отыскивает червячков.
2. Это, как теперь припоминаю, compendium спора Данилевского против Дарвина; я был в высшей степени увлечен этим всем, и наконец тезисы дарвинизма и анти-тезисы Данилевского у меня свернулись, в мысли и языке так сказать в «минуты и секунды ученого часа». Рукопись никогда не была напечатана. Она представляла нечто вроде экстракта или учебника по «спору», и к напечатанию в журнале литературно-политическом была совершенно невозможна. Примечание 1913 года.
3. Важнейшая тема методологии, как равно и естествознания. Она была напечатана (в «Журнале Министерства Народного Просвещения») под заглавием: «Органический процесс и механическая причинность». Считаю ее вполне точною, вполне правильною, необыкновенно для науки ценною. Задача ее была: изложить, указать, определить, вывести: 1) признаки, свойства, устройство, так сказать, целесообразного процесса, 2) и — процесса механического. В Испании XI века она была бы принята с «Браво! Браво! Давай! Нужно!» У нас просто на нее взглянули только, и с вопросом «что это» — отодвинули в сторону. «Наш Акакий Акакиевич ничему не удивляется и надо всем спит». Примечание 1913 года.
Здесь цитируется по изд.: Розанов В.В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники: Н.Н. Страхов. К.Н. Леонтьев / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. – М., 2001, с. 28-29.