Многоуважаемый Василий Васильевич,
Немножко я посмотрел Ваш перевод «Метафизики». Конечно, перевод хорош, т. е. и верен, и понятен. Но мне хотелось бы еще большей строгости, именно — меньше прибавления слов, которых нет в подлиннике, и точного соблюдения правила: одно и то же слово подлинника должно переводиться всегда одним и тем же словом. Хорошо Вы делаете, что термины выставляете в скобках по-гречески. Перевод теперь отправлен в редакцию, и я просил всякого ему внимания.
Другой вопрос: введение и примечания. Все у Вас очень обширно.
Введение я прочитал с большим интересом, и два места — именно, о тоске, которая сказывается у позитивистов, и о неприличной шумливости пессимистов 1 — чрезвычайно мне понравились. Мне кажется, что тут сказывается Ваш особенный дар — большая нравственная чуткость. Вот Вы меня хвалите не за достоинство мысли и содержания, а за нравственные черты. Много Вы преувеличиваете, но вообще поняли так верно, что доставили мне минуты еще неиспытанной радости. Думаю, что Вам нужно в эту сторону направить свои писания. Когда я прочитал о Вашем способе 2 чтения книг, я его очень не одобрил. Ведь сам я так старался о связи и последовательности. Да и Вы, неужели Вы желаете таких читателей для того, что сами пишете? 3
В Вашем введении есть, однако, несколько ошибок — библиографических; да и нет полноты, или большой близости к полноте. Все-таки оно интересно, но так велико и так слабо связано с метафизикою, что его, может быть, лучше напечатать отдельною статьею: «Наша философская литература по отношению к главным представителям философии» — или в этом роде.
Примечания длинны от двух причин: иные слишком элементарны, другие наполнены Вашими собственными рассуждениями, например объяснением понимания — категории, которую Вам едва ли удастся установить (да бросьте Вы, пожалуйста, Владиславлева). Вообще все не имеет достаточно ученой выправки. Нельзя, например, говорить, что вы следовали тексту Дидо; ведь это перепечатка текста Беккера 4 и там на каждой странице указана страница Беккера, который один и отвечает за текст. И другое есть в этом роде.
Вот Вам моя критика. А необходимости переводить именно «Метафизику» я все-таки не понимаю. Вы нуждаетесь в деньгах? Да и почему не прочитать в подлиннике прямо те места, которые Вас интересуют? Ведь на столько Вы знаете же по-гречески? Ведь Вы знаете, что «Метафизика» есть сборник, а не систематическое исследование.
Но первый мой совет Вам: учиться по-немецки. И Бэр, и Кант, и Гегель — эти два философа всего важнее по вопросу о потенциальности — существуют только по-немецки. Как хотите, а нельзя двигаться свободно в области мысли, не зная по-немецки.
Дай Вам Бог всего хорошего. Вы правы — мы зависим от высших сил, но все мы дети одного Отца, в котором живем и движемся и существуем. Откуда же та трагическая тайна 5, о которой Вы пишете. Чужие мысли только помогают моей, и я во множестве книг ищу и нахожу только свое. В этом и состоит настоящее чтение, т. е. такое, когда мысль работает бодро и вполне.
Простите меня. Еще раз повторяю, что Ваше сочувствие очень меня трогает.
Ваш искренно преданный Н. Страхов.
1888, 18 марта. Спб.
P. S. Покорно благодарю за книгу 6; но об ней уже после.
Комментарии Розанова
1. Тогда все были увлечены Шопенгауэром и очень скоро Гартманом, переводы коих постоянно печатались, и «мотивы из Шопенгауэра» звучали почти в каждой журнальной и газетной статье. Вообще «камаринский мужик» (русские) постоянно с гармоньей, но только «долго» не выдерживает никакого мотива. Примечание 1913 года.
2. У меня никогда не было терпения читать от начала до конца книгу, и обычно, сняв с полки и «открыв где попало», я зато иногда часы простаивал, не отходя от полки и не дойдя до стула. Другой способ — «на сон грядущий», т. е., как поэзия после усталого дня. Но вообще где-нибудь «в середине». Примечание 1913 года.
3. Нет, «меня, пожалуйста, читайте от начала до конца». Я, конечно, — шучу... Но, кто знает, может быть себе я тоже хотел бы читателя «островками»... Этот способ чтения имеет свои качества. Остро прочитывается, остро запечатлевается. Примечание 1913 года.
4. Текста Аристотеля, установленного Беккером. Примечание 1913 года.
5. Не понимаю и не помню, к чему относится. Вообще же я был страшно юн в то время, а юные умы и души склонны к «тайнам» и «трагедиям»... Вероятно, что-нибудь из моего юного бреда. Бродишь, в сущности, в «перелеске»; и в каждом кустике, и в каждом прутышке воображаешь видеть и пугаешься видеть «седой дуб», да еще с «ведьмой» и «колдуном» за ним, в дупле его, в ветвях его. «Обыкновенное человеческое». Примечание 1913 года.
6. Должно быть послал «О понимании». Примеч. 1913 года.
Здесь цитируется по изд.: Розанов В.В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники: Н.Н. Страхов. К.Н. Леонтьев / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. – М., 2001, с. 9-11.