Корф М.А. Дневник. Год 1843-й. 25 января

чт, 08/14/2014 - 20:33 -- Вячеслав Румянцев

25 января

Сегодняшний Комитет Государя (в комнате наследника) начался ровно в 11 часов и продолжался почти до двух 75. В это время разве один какой-нибудь час досталось говорить чинам; все остальное безостановочно говорил и читал сам Государь и, по обыкновению, превосходно, хотя в это заседание, по самому свойству суждений и особенно по настойчивому упрямству Канкрина, Ему приходилось несколько раз повторять себя. Изъяснив причину и цель учреждения в 1839-м году депозитных билетов, и, потом в 1841-м г.,

-------

75. Далее вымарано слово.

 [62]

билетов кредитных, и, распространясь о ходе и тех и других в народном обращении, Государь объявил, что при наставшей теперь эпохе и необходимости к постепенному замену ассигнаций другими, хотя бы отчасти фондированными и притом соответственными нынешней монетной системе (на серебро), бумажными деньгами, он поручал министру финансов представить свои предположения по этому предмету. Министр полагал, вследствие того, заменить <ассигнации> выпуском новых депозитных билетов, но фондированных не так как нынешние, рубль в рубль, а только в шестой их части, составив сей фонд из сумм военного капитала и Комиссии погашения долгов.

«В прежнее время, — продолжал Государь, — я слепо и безусловно должен был утверждать все представляемое мне по финансовой части, не имев никакого о ней понятия; но теперь, после 17-летних занятий, мне стыдно бы <было> доверять на слово и не приобрести самому каких-нибудь практических познаний; а, потому, я подробно сообразил этот предмет и пришел к тому убеждению, что нет никакого удобства иметь два рода депозитных билетов: одни, теперешние, обеспеченные в полной их сумме, и другие, предполагаемые, с фондом только в шестой их части. Вследствие того, я в особой записке изложил подробно мои сомнения и возражения и присовокупил родившуюся у меня мысль, чтобы вместо депозитных билетов заменить ассигнации билетами кредитными, которые и теперь уже фондированы в одной шестой части, а, чтобы составить нужный для сего фонд, то, прекратив новый выпуск депозитных билетов, все поступающие платежи в казну и банки уничтожать и остающиеся от них депозиты звонкой монеты обращать в состав помянутого фонда или капитала. Эта мера показалась мне предпочтительною и потому, что у нас будут впредь одни бумажные деньги вместо теперешних трех родов, и потому, что не будет разнообразия в обеспечении депозитных билетов, которое легко могло бы причинить лаж, и, наконец, потому, что не только <тут> не  <произойдет> никакого нарушения моего слова, которым я фондировал депозитные билеты рубль за рубль, но не родится даже и никакого сомнения, будто бы я хочу от него отступить, что всего важнее и для меня, и для государственного кредита. Но Егор Францевич, которому я передал мою записку, не согласился со мною и представил мне свои опровержения, на которые и я, однако, согласиться не могу. Теперь я собрал вас, чтобы все это выслу-

------

76. Далее зачеркнуто: «будет тут».

[63]

шать и обсудить. Прошу 77 высказать мне откровенно ваше мнение, нисколько не щадя авторского <моего> самолюбия. В записке моей выражено мое убеждение, но я охотно от него отступлю, если вы меня переубедите; не могу только переменить моих мыслей потому лишь, что министр финансов с ними не соглашается: мне нужны причины и доводы этого несогласия, а в том, что он мне написал, я, признаюсь, их не вижу».

Потом Государь прочел записку Канкрина, свою, и новую от Канкрина, сопровождая это чтение довольно подробными <словесными> комментариями, а вслед за тем дал слово, начиная опять же с Канкрина. Не буду и не могу описывать здесь подробностей рассуждений потому, что они завлекли бы меня и в подробности самого дела, в развитии своем довольно многосложного. Довольно сказать, что мысль Государя в общем убеждении вполне восторжествовала и не потому, что она была Его мысль, а потому, что представляла самое основательное, рациональное и наименее неудобное средство выйти из предстоящего затруднения. Он явился в этом деле таким же искусным и опытным редактором, каким мы привыкли знать его до сих пор оратором. Записка Его — в которой, по известности нам всех приближенных, он не мог употребить никого, кроме самого себя, — маленький chef-d'oeuvre* логической последовательности, системы и прекрасного <даже изложения> 78. Я давно уже любовался энергиею и точностию Государевых резолюций, но никогда не ожидал найти такой дикции в пьесе de longue haleine**.

«Поистине, — сказал Канкрин, — я совершенно остолбенел, когда получил Вашу записку, <Государь>: дай Бог, и скажу это без всякой лести, нашему брату, поседевшему в таких делах, написать что-нибудь подобное!» — И это было общее мнение, действительно без всякой лести. В доказательство для потомства — если скудному дневнику моему суждено когда-нибудь дожить до потомства — прилагаю здесь копию с этой записки IX. Мысль Государя тут же и единогласно предпочтена была мысли Канкрина, который защищался, впрочем, крайне слабо, дурно, софизмами, недостойными прежнего его ума, и окончил тем, что считает неприличным спорить

-----

* Шедевр (франц.).

** Для долгого дыхания (франц.).

 IX. Подлинник переписан рукою наследника (Примечание на полях: «Литер. А»),

77. Далее вымарано слово.

78. Далее зачеркнуто: «языка».

[64]

против общего мнения, и <только> потому также с ним соглашается. Из прочих более всего говорил князь Любецкий (гораздо лучше обыкновенного), Вронченко (бывший тоже противного своему министру мнения) и гр[аф] Нессельрод (по-французски).

Общее мнение, однако, согласясь с основною мыслею Государя, остановилось на том, чтобы для обсуждения подробностей все про-читанные бумаги сообщены были членам, к ближайшему еще про-чтению по домам, дабы не сделать какого-нибудь промаха в исполнительных мерах. Государь на это согласился с тем, чтобы каждый член представил мнение свое письменно, после чего он снова соберет Комитет. Из всех присутствовавших лиц остались не спрошенными об их заключении только: я — как само собою разумелось, наследник, вмешивавшийся, однако, в общие суждения, и Гофман, которого Государь обошел, вызывая всех прочих поименно, и который — при этом обойдении — побледнел как полотно, что, вероятно, случилось бы и со мною на его месте!

[65]

Модест Корф. Дневник. Год 1843-й. М., 2004, с. 62-65.

Дата: 
среда, января 25, 1843
Субъекты документа: 
Связанный регион: