14 июня
Сегодня неприятельский флот появился перед Кронштадтом: сначала 18, потом 20 судов. В шесть часов вечера цесаревна вызвала нас на ферму для прогулки в коляске. Хотели поехать посмотреть на врагов. Цесаревич и цесаревна сели в английский шарабан со своими четырьмя сыновьями. Даже маленький Алексей, которому всего четыре года, был тут же, очень возбужденный в ожидании англичан. Нас было несколько приглашенных: M-elle де Грансе, Александра Долгорукая, граф Александр Алдерберг, адъютант Слепцов, командир конной гвардии Кара Ламберт, а когда мы проезжали через Сергиевку к нам присоединилась вел. кн. Мария Николаевна со своими фрейлинами. Первая остановка была в Ораниенбауме, где на балконе дворца вел. кн. Елены Павловны была установлена целая батарея телескопов и подзорных труб, чтобы разглядывать неприятеля. Но солнце блистало ослепительно, а горизонт был окутан светящимся туманом, который не позволял ничего различить 1). Иногда после больших усилий, казалось, что глаз видит мачты, паруса, нос корабля, как бы выделяющиеся среди тумана. Тогда мы говорили себе, что нечто смутно обрисовывающееся вдали, в конце подзорной трубы, это и есть враг, что это и есть англичанин, и завтра, может быть, мы проснемся от звуков его пушечной пальбы.
В этом ощущении было что-то волнующее, все были охвачены возбуждением и нервной веселостью и поздравляли друг друга с англичанами. Подали чай. Императрица с молодыми великими князьями и дамами свиты, в свою очередь, приехали посмотреть на англичан. После чая было решено продолжить разведку до Бронной Горы 2), откуда открывается вид на открытое море. Вел. кн. Мария Николаевна посадила меня к себе на тильбюри. На некотором расстоянии от Ораниенбаума, там где прекращается шоссе и где начинается настоящая русская деревня с проселочными дорогами, мы покинули свои изящные английские экипажи и пересели на телеги колонистов. В первый раз с тех пор как я при дворе, вырвалась я из ограды парков с их искусственной природой и увидела настоящую деревню, ту русскую деревню, которая так мне дорога в своем величественном однообразии. Мы спускались по пологому склону, и перед нами раскрывался необозримый простор полей и лугов, окаймленных черной линией лесов, а за ними опять поля и луга и над всей этой широтой бесконечное небесное пространство. Здесь, на берегу Балтийского моря, развертывались совершенно те же виды, как в Орловской губернии, на берегу Десны, 6 поместьи моего отца. Как и там, что-то необ'ятное, неопределенное, смутное и бесконечное, тихое и величественное, печальное и спокойное, что составляет неиз'яснимую прелесть русской деревни. Я смотрела, и сердце мое наполнялось воспоминаниями, сожалениями, надеждами и стремлениями, но англичане были ни при чем в моих ощущениях, я даже совершенно забыла про них и вспомнила о их существовании только, когда заметила, что на протяжении всего пути нам то и дело встречались кучки любопытных, которые все направлялись к морю посмотреть морское чудовище, поднявшееся из волн. Некоторые шли шумными группами, другие расположились веселыми компаниями на траве вокруг кипящего самовара. Вся эта публика имела вид очень веселый и не боялась, повидимому, совсем неприятеля. С Бронной Горы мы увидели открытое море, на зеркальной поверхности которого можно было простым глазом очень отчетливо различить в лучах заходящего солнца неприятельские суда на покачивающихся якорях. Цесаревна села на большой камень и долго оставалась в созерцании моря и деревенского пейзажа, раскрывавшегося перед нашими глазами. Потом она неожиданно спросила меня: „Вы довольны?" Очевидно это не относилось к англичанам, но она тоже в эту минуту наслаждалась возможностью дышать вольным воздухом деревни и созерцать эту природу, столь отличную в своей первобытной красоте от парков, в которых мы всегда заключены, как в изящной тюрьме. Она почувствовала, что в эту минуту наши чувства встретились, что впечатления наши были одинаковы, и она спросила меня, довольна ли я, потому что сама была довольна, не взирая ни на- каких англичан, надменно парадировавших перед Кронштадтским рейдом.
Мы вернулись в Петергоф только в полночь, очень довольные нашим днем. Я, право, благодарна гг. англичанам за то, что они доставили нам такую прелестную прогулку. Если они не причинят нам другого зла, можно будет с ними вполне примириться 3).
------
1) Ср. выражение Ф. И. Тютчева в письме к жене от 19 июня (1854) о неприятельском флоте, стоящем в 15 верстах от дворца „derriere cette brume lumineuse".
2) Бронная Гора находится к западу от Ораниенбаума (высота 245 ф. над уровнем моря); на ней построена башня в 49 футов высотой.
3) Ф. И. Тютчев в письме к жене от 15 июня 1855 года пишет: „Здешние извозчики должны бы поставить большущую свечу за здравие союзников, так как, начиная с прошлого понедельника, организовалось непрерывное паломничество посетителей в Ораниенбаум и на одну соседнюю возвышенность, откуда открывается и может быть свободно обозреваема роскошная панорама, которую они, прибыв издалека,— ценою таких расходов — предлагают нашему вниманию. На днях императорская фамилия ездила туда пить чай и императорский штандарт был поднят в виду союзных флотом, чтобы помочь им ориентироваться". (С француз. „Стар, и Нови ", XIX).
Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров. Воспоминания. Дневник, 1853-1855. (Перевод Е.В, Горье. Вступ. Статья и примечания С.В. Бахрушина. Под ред. С.В. Бахрушина и М.А. Цявловского). М., 1990, 143-145.