Прощание мое с графом Н.П. Румянцевым
Государственный канцлер граф Н.П. Румянцов напутствовал меня при прощанье сими желаниями: «Вы знаете, как я искренне радуюсь вашему избранию, а это еще и потому, что я нахожу вас наиболее способным удовлетворить ученому любопытству по связи пребывания вашего в Литве. Я про-
[158]
шу вас быть моим корреспондентом. Покупайте на мой счет и доставляйте ко мне все старинные русские и славенские рукописи, какие вам встретятся, также книги старые и новые, для приращения моей библиотеки, а я буду присылать вам все книги, издаваемые на мое иждивение. Употребите старание ваше к обозрению архивов, а особливо Радзивилловского 109, не найдется ли там русских летописей; узнайте, какие сохранились следы в Литве русского языка и народа».
Нелегко было мне исполнять поручения этого рода. Граф предлагал такие вопросы, на которые отвечать значило то же, что написать диссертацию. Профессоры Виленского университета мне всегда охотно помогали, а особливо Лелевель, Данилович и библиотекарь Контрым. Но рукописей славенских и русских я не нашел. Князь А.А. Чарторижский, будучи попечителем Виленского учебного округа, обобрал все литовские монастыри и архивы, которые охотно отдавали ему эти рукописи, не имевшие для них никакой важности, а князь обогащал ими свою библиотеку в Пулавах.
Глухота препятствовала графу Румянцеву изустно объясняться, а потому для него гораздо удобнее было переписываться. Письма свои диктовал он своим секретарям, которые не изменяли ни одного слова.
Переписка моя с графом Румянцовым могла бы составить целую книгу. Я не успевал оставлять у себя копии. Находясь в 1823 году в Петербурге, я просил Шегрена, бывшего тогда у графа Румянцова библиотекарем, запереть меня в его библиотеке и дать мне волю порыться. Я везде искал своих писем, но их не было. Вероятно, они с письмами от других корреспондентов между бумагами и рукописями хранились в кабинете графа. Жаль, если его ученая переписка с знаменитейшими европейскими учеными и русскими писателями, занимавшая его в течение половины жизни, погибнет. В мое время в числе петербургских его корреспондентов самыми усердными были тайный советник Аделунг; академики Круг, Френ, Грефе, Келер, Востоков 110; Анастасевич; пастор Гиппинг.
[159]
И.Н. Лобойко. Мои записки (Печатается по: ИРЛИ. Ф. 154. № 37-41, 55, 60). // И.Н. Лобойко. Мои воспоминания. Мои записки. М., 2013, с. 158-159.
Комментарии
109. Архив магнатов Радзивиллов возник в XVI в. в Несвиже. Он представлял собой богатейшее собрание документов. После Октябрьской революции был рассредоточен в Белоруссии, России, Польше, Германии, Украине и др. странах, сейчас ведется работа по созданию компьютерного свода этих документов. Лобойко писал 3. Доленге-Ходаковскому о нем 8 декабря 1822 г.: «Я заглядывал в сей архив. Он занимает четыре комнаты, и почти третья часть актов его писаны по-русски. У меня перебывало в руках до 50 пергаментных документов с печатями целыми и без печатей, потерянных. Содержанием их пожалование королями, литовскими князьями и епископами виленскими имений, продажа оных, уступка, мировые, а редко правительственные постановления, дополнить еще привилегии мещан. <...> Большую часть из них переписал я для государственного канцлера <...>» (РНБ. Ф. 588. Оп. 4. № 78. Л. 7 — 7 об.; письмо опубликовано Л. Малаш: Далэнга-Хадакоусш 3. Выбранае. Miнск, 2007. С. 394, однако там в данном фрагменте много слов прочтено неверно, поэтому цитируем по оригиналу). Для Н.П. Румянцева Лобойко подготовил записку «О Радзивилловском архиве», характеризующую его историю и состав, к которой приложил описание дел и писем, хранящихся в архиве (ОР РГБ. Ф. 255. К. 12. Д. 36).
110. Членом Петербургской академии наук Востоков стал гораздо позже описываемых событий, в 1841 г.