ПОЛЬСКОЕ ДВИЖЕНИЕ ЗА ГРАНИЦЕЮ

Главный комитет эмиграции в Париже, находящийся под исключительным влиянием князя Владислава Чарториского 10 и считавший в 1862 году до 1400 членов, располагая значительными материальными средствами, издавна уже подготовлял восстание в Польше. С этой целью он сблизился с демократическою партией Мерославского и чрез нее с революционерами Италии, Венгрии и России, обещавшими свое живое содействие. Царство Польское было подчинено тайной революционной организации; значительные заказы оружия сделаны были в различных городах Европы, преимущественно в Литтихе, и вооруженное восстание назначено было произвести весною, в марте или апреле. Но при напряженном состоянии Царства Польского, возбужденного тайною пропагандою заграничных эмиссаров, малейшей искры было достаточно для произведения всеобщего пожара. Рекрутский набор в Польше, падавший всею тяжестью на бездомный пролетариат, преимущественно возбужденный революционерами, ускорил подготовленный взрыв. Восстание вспыхнуло в ночь с 10 на 11 января, почти неожиданно. Аристократическая партия первое время даже колебалась, какое положение принять относительно инсургентов. Мерославский и его приверженцы были недовольны несвоевременностью взрыва, и Мадзини в письме к Саффи прямо высказывал мысль, что восстание, вызванное преждевременно, не может иметь успеха, тем более, писал он, что убийство русских солдат, приписываемое им естественному чувству озлобления противу притеснителей, уничтожило надежду на присоединение русских войск, будто бы бывших готовыми к возмущению и к соединению с поляками.

Вскоре, однако же, эмиграция поняла необходимость признать инсуррекцию и поддержать распоряжения Варшавского центрального революционного комитета. Впрочем, и здесь выражалось отсутствие единодушия, постоянно ее отличавшее. Между тем, как демократическая партия возлагала все свои надежды на успех возмущения и мечтала о границах 1772 года, партия Чарториских рассчитывала преимущественно на поддержание общественного мнения и на европейские кабинеты. Так, граф Михаил Тышкевич, в письме на имя Владислава Чарториского, советует главное внимание обратить на подкуп французских, английских и немецких журналов, на что и жертвовал 100 тыс. франков. Он указывал также необходимость приобрести участие польскому делу между дамами высшего общества, которые, по его мнению, могут быть полезны своим влиянием. Только небольшой кружок умеренных, представителем которого является Лубинский, осмеливался возвышать голос против революции, возлагая все свои надежды на милосердие Вашего Величества и ожидая, что по подавлении революции Вам благоугодно будет даровать Царству Польскому конституцию.

Усилия принца Наполеона соединить различные партии польской эмиграции в одно целое увенчались, наконец, успехом: в Париже образовался Комитет Соединения (l'union), к которому примкнуло 1520 человек. В главе его стоял тайный комитет из 75 членов, преимущественно отчаянных революционеров; впрочем, и аристократическая партия поддерживала его, по крайней мере, денежными взносами. Так, графы Тышкевичи, Иван и Михаил пожертвовали 40 т. франков, а граф Ксаверий Браницкий, Грохольский и князь Четвертинский собрали в течение двух месяцев 200 т. франков. В то же время в Париже были устроены четыре временных комитета для выдачи пособий желающим ехать в Польшу с целью принять участие в восстании: у князя Владислава Чарториского, у генерала Высоцкого, у Северина Ельжановского 11, редактора «Обзора дел польских» (Przeglad rzeczy Polskich), и у доктора Галензовского. Агентом Комитета соединения в Лондоне назначен был Жабицкий 12, редактор журнала «Свободный голос» (Wolny glos).

В марте месяце все эти отдельные комитеты слились в один общий комитет содействия революции, составившийся из графа Ксаверия Браницкого, полковника Каменского, князя Понятовского, Хоецкого (Charles Edmond), Михаила Тышкевича, князя Марцелла Любомирского, Ординги 13, Янушевича и Северина Галензовского; князь же Чарториский, Иван Тышкевич, Грохольский и Грибовский продолжали действовать отдельно.

Европейская журналистика, на приобретение содействия которой Парижский центральный комитет не жалел денег, деятельно волновала умы европейского общества и поддерживала враждебное России движение. Митинги в пользу Польши составлялись в Англии, в Швейцарии и Италии, где главными деятелями являются Антонио Мости, агент Мадзини и Бертани, агент Гарибальди. В Швецию в начале марта отправлены были два члена тайного комитета, Янушевич и Новицкий, с целью возбудить волнения в Финляндии. В то же время не прекращались деятельные сношения с русскими эмигрантами и революционерами из западнославянских земель: так, в секретном собрании у Хоецкого (Charles Edmond), бывшем в половине марта, участвовали Герцен-сын и чех Фрич.

Между тем главный польский комитет в Париже все еще находился в руках приверженцев Владислава Чарториского. Членами его, под председательством самого князя Владислава, были Северин Галензовский. президент польской школы в Батиньоле, А. Гуттри 14, депутат Познани, А. Бонольди 15, депутат Литвы, А. Воловский, граф Ксаверий Браницкий и Иосиф Ординга, секретарь. Принц Наполеон принял звание почетного члена. Агентами комитета были: в Италии Крамер 16, в Англии Цверцякевич, изгнанный в 1862 году из Франции, и в Австрии Рембелинский, закупавший в Вене оружие для инсургентов. Пожертвования стекались в главный Парижский комитет в огромных размерах. Князь Владислав Чарториский с января по июнь внес миллион четыреста тысяч франков, граф Ксаверий Браницкий 600 тыс., кроме 35 тысяч, переданных Крамеру. Кроме того, центральный французско-польский комитет, под председательством герцога д'Аркура, образовал отделения в значительнейших юродах Франции и открыл подписку в пользу восстания при многих парижских и департаментских журналах.

В Лондоне польская пропаганда сосредоточивалась первоначально в руках Владислава Замойского, постоянно соперничавшего с Чарториским. Чрез агента своего, Жабу, и депутата Геннесси он составил Общество друзей Польши, неоднократно собиравшее митинги и дававшее ложное направление общественному мнению в Англии. Отделения лондонского комитета открыты были: в Шеффильде, в Манчестере, в Ливерпуле и на острове Джерсее*.

В Цюрихе граф Платер 17 образовал центральный польский комитет, около которого сгруппировались двадцать кантональных комитетов. Комиссионерами Платера были часовые фабриканты Патек, Чапек и комп. (в Женеве), имеющие купеческие конторы в Париже и в Варшаве. Цюрихский комитет отправил в Польшу через Лондон и Стокгольм полтора миллиона франков и, кроме того, - 700 т. в Краков.

В Италии, где поляки находили постоянную опору в приверженцах Мадзини и Гарибальди, центральный польский комитет, под председательством сенатора Плецца, при участии гарибальдийца полковника Паллавичини и секретаря Бухгольца, эмигрировавшего из Варшавы в 1831 году, открыл свои действия в Генуе, центре итальянского революционного движения. Около него сгруппировались комитеты, образовавшиеся в Неаполе, во Флоренции, в Болонье, в Бресчии ** и в Милане. Впрочем, Италия доставляла польскому восстанию малое число волонтеров, так как демократические общества запрещали молодежи оставлять родину, предвидя скорую необходимость в них для освобождения Венеции; зато денежные вспомоществования были значительны. Не только частные лица, но и общины делали пожертвования деньгами, оружием, вещами, и даже само правительство ежемесячно тратило на пособия эмиграции 7600 франков.

В Брюсселе центральный комитет составился под председательством Сабинского, к которому на время присоединился один из вождей демократической партии, Бобровский.

В Стокгольме также образовался центральный комитет по польскому делу, под председательством барона Раба, члена палаты дворян. Этот комитет состоял, впрочем, только из 10 членов, между которыми замечателен один Сольман, редактор либерального журнала "Aftonblad".

В Константинополе действовали Витольд Чарториский 18. агент парижского главного комитета, и Иордан 19, находившийся в сношениях с Мерославским. Опираясь на дипломатических агентов Франции и на поддержку известного ренегата Садык-паши (Чайковский), они вооружали турецкое правительство против России и содействовали образованию шаек волонтеров на Дунае. Кроме того, Иордан составил обширный план восстания на Кавказе.

В Дунайские княжества парижский комитет отправил Мильковского для переговоров с князем Кузою и для устройства вторжения в южную Россию.

В Познани организацию восстания принял на себя граф Дзялынский. а в Галиции князь Лев Сапега. Кроме того, в Кракове был образован революционный комитет под председательством генерала Высоцкого, Христиана Островского и Северина Ельжановского.

Таким образом, деятельность парижского главного комитета охватила всю Европу и даже проникла в Америку, где образовался польский центральный комитет в Нью-Йорке (председатель Звольский, секретарь Яворский), и издавался даже революционный журнал «Эхо из Польши» (Echo z Polski).

Учредив сбор денег и отправление волонтеров в Польшу, парижский комитет послал в Варшаву для руководства восстанием Андрушевича, впоследствии убитого, и Савицкого, который вскоре возвратился в Париж и поселился у Владислава Чарториского, партия коего в начале весны пользовалась преобладающим влиянием на дела. Мерославский, отстраненный в участия в занятиях парижского комитета, потеряв свой орган "Васznosc" («Бдительность»), запрещенный французским правительством, продолжал, однако же, свои тайные интриги, переезжал из Парижа в Краков, оттуда в Яссы, из Ясс - в Литтих. Неудача, испытанная им в Польше, и назначение Лангевича 20 диктатором окончательно убили его влияние.

Не довольствуясь отправлением небольших партий волонтеров в Польшу, парижский комитет, по соглашению с варшавским революционным правительством, задумал послать отдельную экспедицию в Балтийское море. Для приобретения судов и снаряжения экспедиции собрано было до 700 т. франков, из которых 400 т. пожертвованы Ксаверием Браницким. В этом предприятии деятельное участие принял русский выходец Бакунин, постоянно поддерживавший тесные сношения с польскими революционерами, особенно с Цверцякевичем, получившим звание главного агента варшавского революционного правительства в Лондоне. Князь Константин Чарториский из Галиции, еще в начале марта через Париж проехавший в Лондон, по совещании с Цверцякевичем отправился вместе с польским литератором Калинкою в Стокгольм, где вошел в сношение с демократическими журналистами Швеции и Дании. Вслед за ним прибыл туда под именем профессора Сулеса из Канады, Бакунин, получивший инструкции от Цверцякевича. Князь Чарториский, принятый при дворе, старался восстановить шведское правительство против России и направить общественное мнение в пользу поляков, для чего устраивал митинги не только в Стокгольме, но и в Упсале, в Христиании, в Норкепинге. Непосредственные сношения Калинки и Бакунина с шведскими журналистами, особенно с Сольманом дополняли усилия Чарториского и распространяли по всей стране волнение в пользу Польши, возбуждая народные страсти и воспоминания, враждебные России.

Между тем, лондонский комитет подготовлял все необходимое для снаряжения экспедиции, и 11/23 марта судно "Ward Jackson", принадлежащее компании Hartlepool, нагруженное 600 бочонками с порохом, тремя нарезными орудиями, 1200 карабинами Минье и двумя тысячами сабель, с 300 волонтерами под командою мнимого полковника Лапинского 21 и в сопровождении комиссара варшавского революционного правительства, Феликса Домонтовича вышло из Темзы. Приготовления производились в такой глубокой тайне, что наше посольство только накануне узнало о предприятии, почему и не могло воспрепятствовать выходу корабля. Впрочем, только что известие об экспедиции было получено, отсюда немедленно приняты все меры для уничтожения враждебного замысла.

16 марта "Ward Jackson" пришел в Копенгаген, где к экспедиции присоединился и Бакунин, прибывший из Стокгольма. Но капитан, узнав цель экспедиции, оставил корабль; большая часть экипажа последовала за ним. Тогда агент компании Hartlepool, желая предупредить конфискацию судна, набрал матросов в Копенгагене и немедленно отправил "Ward Jackson" в Мальме, где волонтеры принуждены были высадиться. Шведы приняли их с энтузиазмом; однако же, несмотря на происки Чарториского и Бакунина, уехавшего с Домонтовичем и Лапинским в Стокгольм, правительство наложило на корабль и на груз секвестр, и хотя судно было впоследствии возвращено владельцам, но оружие и порох остались конфискованными.

Неуспех первой попытки имел благотворные последствия: хотя лондонский комитет еще прежде зафрахтовал у Гартлепульской компании два других парохода, "Gipsy-Queen" и "Dwina", но неудача, постигшая "Ward Jackson", заставила отказаться от рискованного предприятия.

Впрочем, Чарториский и Бакунин продолжали действовать в Швеции в пользу поляков; но осторожность министерства и письма гамбургских банкиров, угрожавших шведскому правительству, в случае поддержки польского восстания, упадком кредита и невозможностью нового займа, привели к благоприятному результату. Сейм подал голос в пользу сохранения мира, и Чарториский, видя все свои усилия тщетными, выехал из Стокгольма, где остался один Бакунин, надеявшийся еще через Сольмана и других журналистов взволновать Финляндию. Вскоре прибыл к нему Герцен-сын, и шведские демократы воспользовались этим случаем, чтобы подогреть остывший жар. Они устроили в честь Бакунина, Герцена и Домонтовича обед, в котором приняли участие не более 140 человек, в том числе президент сословия крестьян, несколько членов этого сословия и сословия граждан, незначительное число духовных и военных, три или четыре дворянина весьма сомнительной репутации и большинство ремесленников и лавочников.

В то же время волонтеры, поселившиеся лагерем в Мальме, отправлялись небольшими партиями через Гамбург в Англию, чему деятельно помогали шведское правительство и гамбургская полиция. Наконец, и Лапинский вышел 4 июня из Мальме на пароходе «Фультон» с последними 88 волонтерами, убежденными, что они возвращаются в Англию. Но ожиданиям их не суждено было исполниться. По приходе в Копенгаген, на пароход явился Домонтович и объявил, что они отправляются в Балтийское море с целью произвести высадку между Мемелем и Полангеном и через Пруссию пробраться в Польшу. Ночью, в открытом море, они перешли на ожидавшую их шкуну *** «Эмилия», нагруженную оружием, купленным в Копенгагене. Беспрепятственно достигли они Пруссии; но шлюпка, на которой они начали высадку, пошла ко дну, не дошедши до берега, и Лапинский, потеряв утонувшими 24 человека, отказался от дерзкого плана. Вся шайка высадилась на острове Готланд, где по распоряжению шведского правительства отобрали у них оружие и на военном судне отправили в Англию.

Между тем борьба между партиями аристократической и демократической не прекращалась. Надежда на благоприятный исход посредничества Франции, Англии и Австрии давала перевес партии Чарториского, постоянно рассчитывавшей на поддержку западных кабинетов. На польской конференции, собравшейся в апреле в Лондоне под председательством Лончинского, родственника графа Валевского, решено было принять вполне политику Франции и Англии и назначить при этих дворах уполномоченных комиссаров. В Лондон был назначен граф Владислав Замойский, а в Париж князь Чарториский.

Это решение возбудило неудовольствие партии демократической, которая после поражения Лангевича употребляла все усилия захватить власть в свои руки. Лондонская эмиграция, состоявшая, впрочем, только из 350 человек, не признала Замойского в качестве комиссара, а лондонский комитет от 24 мая заявил, что название эмиграции уничтожается и все комитеты объявляются закрытыми, почему требовал уничтожения и парижского комитета, признавая власть только варшавского революционного правительства и его агента в Лондоне Цверцякевича. Вслед за тем варшавское революционное правительство подтвердило заявление лондонского комитета; но, в то же время, в виде уступки аристократической партии, образовало в Париже Главный польский комитет из князя Владислава Чарториского, Северина Галензовского, Орденги, Гуттри (депутата от Познани), Бонольди (депутата от Литвы), Воловского и Ксаверия Браницкого. Кроме сего, были сведения, будто бы варшавское революционное правительство предложило этому комитету основать банк в 12 миллионов франков. Из того же источника сообщено было, будто Чарториский принял это на себя, с условием, чтобы его признали претендентом на корону и президентом революционного правительства; по согласии же варшавского комитета, королева Христина, теща Владислава Чарториского, выдала 10 миллионов, Браницкий и Замойский - 2 миллиона, Иван и Михаил Тышкевичи - по 100 т., граф Дзялынский - 165 т. и различные лица - до полумиллиона. Впрочем, сведения эти требуют подтверждения.

Несмотря на приказ варшавского революционного правительства, польские комитеты не закрывались и продолжали свои происки. В Лондоне Пверцякевич употреблял все возможные усилия, чтобы подействовать на лорда Пальмерстона 22 через его родственника лорда Шефтсбюри; Жабицкий, редактор «Вольного голоса» (Wolny glos), постоянно доставлял лицам, ехавшим в Польшу английские паспорты за подписью лорда Росселя 23. Из Франции, Италии и Швейцарии отправлялись шайки волонтеров, проникавшие в Царство Польское преимущественно через Галицию. Ослабление волнений в Литве вызвало экспедицию Высоцкого, впрочем, неудачную.

Решительный неуспех дипломатического вмешательства возвысил значение демократической партии и дал перевес влиянию Мерославского. В самой Варшаве борьба партий разгоралась все более и более. В конце сентября три комитета сменились в течение шести дней. Наконец, при содействии Станислава Франковского 24 (Флата), самые ярые приверженцы Мерославского взяли верх. Его секретарь Куржина, бежавший из Лемберга, сделался одним из главных членов революционного правительства. Следствием этого было назначение Мерославского главным организатором польской армии, с подчинением ему литтихского комитета заготовления оружия. Для успокоения же умеренной партии Владислав Чарториский, удаленный из главного комитета, преобразованного в финансовый, оставлен дипломатическим агентом. Таким образом, в Париже составились три комитета:

1)  финансовый, из Воловского, Браницкого и других; он собирает подати и пожертвования, заботится о заключении займа, заведует отправление волонтеров;

2) дипломатический, порученный исключительно Чарторискому;

3) военный, под ведением Мерославского, из Борковского, Грабско-го, Окорского и других.

Вскоре за тем последовало назначение капитана Маньяна, преданного Чарторискому, генерал-капитаном воображаемого польского флота, назначение, вызвавшее мысль о приобретении малого броненосного судна, заказанного Турциею. Но, вероятно, неудача в размене похищенных закладных листов и недостаток средств заставили отказаться от этого плана, а прокламация Маньяна, встреченная общим изумлением, вызвала протесты журналистики и угрожающее заявление Порты.

Назначение дипломатических агентов повело к учреждению в значительнейших городах Европы польских консульств, преимущественно с финансовой целью. Так, некто Ячковский, под именем консула варшавского революционного правительства, собирал с поляков, проживающих в Дрездене, по 15 зильбергрошей в день; в Париже тоже устроено было консульство, собиравшее взносы за прописку паспортов; впрочем, местная полиция, предупрежденная нашими дипломатическими агентами, остановила деятельность мнимых консулов, и, вследствие неудачи первых попыток, варшавский комитет отменил это учреждение.

Недостаток в деньгах и желание подорвать кредит России внушили Станиславу Франковскому (Флатт) и Рупрехту 25 мысль открыть в Лондоне подделку русских кредитных билетов на огромную сумму. Доски были уже заказаны, но нам удалось открыть этот план и принять меры, уничтожившие предприятие в самом зародыше.

Деятельность Мерославского, по назначении его главным организатором польской армии, преимущественно сосредоточилась на заготовлении оружия в Сент-Этьене, Бирмингаме и Литтихе. Ружья, отправляемые им из Лондона чрез Чарльстона, поверенного Замойских, а из Парижа чрез Гофмана (rue d'Hauteville, 58), по большей части перехватываемые Австрией, стоят на месте по 45 франков, а по прибытии по назначению обходятся до 85 франков. Они портятся в дороге или в хлебных ямах, куда приходится их зарывать в ожидании борьбы. Таким образом, деятельность Мерославского оказывается бесплодною, несмотря на огромные суммы, им затраченные. Неуспешность его действий и некоторые произвольные меры (как, напр., учреждение в Париже особого агентства под председательством Крачкевича для надзора за проживающими там русскими и поляками) возбудили против него общее неудовольствие. Варшавское революционное правительство потребовало от него отчета в израсходованных им суммах и, вместе с тем, отрешило его от должности, с обещанием поручить ему весною начальство над экспедициею в Балтийское море. Несмотря, однако же, на официальное объявление решения народового жонда, Мерославский не только по-прежнему, вместе с Гуттри, делает значительные закупки оружия, но в то же время вербует эмигрантов и иностранных офицеров и поддерживает постоянные сношения с Варшавой. Он собрал около себя значительное число молодых людей из богатых польских фамилий и обучает их употреблению оружия и военному делу. Такой образ действия заставляет предполагать, что или увольнение Мерославского есть уловка, придуманная для успокоения партии Чарториского, или он действует независимо от революционного правительства, под собственною ответственностью.

Во всяком случае, отрешение его сосредоточило дела в руках Чарториского, который учредил особую канцелярию, разделенную на три отделения:

1) полиции, под начальством Калинки;

2) дипломатическое, порученное Клачке, и

3) военное, заведываемое Иорданом, вызванным из Турции, где его должность поручена Оржеховскому (Окше).

В то же время Збышевский, назначенный главным организатором флота, отправлен в Марсель для приобретения транспорта на деньги, обещанные Владиславом Замойским. Туда же направляются волонтеры, которых предполагают отправить в Черное море ко времени возобновления военных действий, т.е. к марту месяцу. Оружие отовсюду доставляется в Вену Квятковсому, шурину Ксаверия Шленкера 26, одного из главных виновников мятежа, а Квятковский пересылает его при случае в Галицию.

Последние аресты в Царстве Польском вызвали со стороны инсургентов новые предосторожности: теперь обыкновенно курьеры, отправляемые из Варшавы, получают депеши на границе от лиц, совершенно им неизвестных; большая же часть переписки переходит через руки Скорупки. живущего в Вене, как и Квятковский. Самые деятельные сношения производятся с Парижем, центром польского движения за границей. Туда прибыли в последнее время Пшибыльский 27, бывший долгое время революционным начальником Варшавы и членом народового жонда, а ныне назначенный главным комиссаром за границею и Эдмонд Ружицкий, замечательнейший из начальников банд по своим дарованиям, энергии и решимости. Необходимость соединить все силы к готовящемуся в марте восстанию вызвала новое сближение партии аристократической и демократической и повела к преобразованию главного парижского комитета. В начале января настоящего года он получил совершенно новую организацию и образовал нечто вроде министерства. Министром-президентом, заведующим иностранными делами, назначен князь Владислав Чарториский, военным министром – Мерославский, внутренних дел и журнального бюро – Галензовский, полиции – Крачкевич, финансов – Орденга; тайный кабинет князя Чарториского и контроль - Калинка и Клачко. Армия, которую предположено довести к марту месяцу до 40-тысячного состава, разделена на четыре корпуса. Первый поручен генералу Круку****. второй Боссаку*****. третий полковнику Скале, а четвертый, разделенный на две части, Топору****** (в Мазовии) и Рачковскому (в Плоцкой губернии).

Обозрев деятельность польской эмиграции и ход польского движения за границею, вообще, необходимо обратиться к странам, прилегающим к России, где восстание подготовлялось и откуда шайки волонтеров направлялись в Царство Польское и в Западные губернии, именно к княжествам Дунайским, Познани и Галиции.

Примечания

* Совр. - Джерси.

** Совр. - Брешия.

*** Так в тексте.

**** Нашей службы капитан Генерального штаба Галензовский. (Примечание авторов документа.)

***** Полковник Гауке. (Примечание авторов документа.)

****** Топор (Жвирждовский) взят и повешен в Опатове 11 февраля 1864 г. (Примечание авторов документа.)