ОСТЗЕЙСКИЕ ГУБЕРНИИ

Еще в 1842 году между лифляндскими крестьянами заброшена была ложная мысль, что они получат казенные земли, если примут православие. Беспорядки, тогда происходившие по этому случаю, были в то же время прекращены, но искра продолжала тлиться и в 1845 году вновь вспыхнула.

В марте месяце некоторые жители города Риги изъявили желание присоединиться к православию, и в то же время представители лифляндского дворянства, опасаясь возобновления прежних волнений, ходатайствовали о принятии мер против этого. Опасения дворян признаны напрасными, и по Высочайшему повелению объявлено, что латышам можно дозволить присоединение к православию с тем только, чтобы они просили не через поверенных, а лично, и богослужение для них отправлять на латышском языке в одной из наших церквей. В июне в Дерптском и Верроском уездах распространились слухи, что наступил срок к приписке на перемену веры, и лифляндские крестьяне потекли толпами к священникам в Ригу, Верро и Дерпт. Местное начальство принимало все меры осторожности к устранению беспорядков. Крестьянам было внушаемо, чтобы они не иначе являлись, как с увольнительными видами от помещиков и не более десятой части населения, но латыши приходили даже без видов, по 300 и более человек; им объяснили, что от перемены веры они не получат никаких мирских выгод, но крестьяне оставались в убеждении, что положение их должно улучшиться и что если не Государь Император, то Наследник Его дарует им казенные земли.

Весьма естественно, что с этими событиями соединились ропот дворян и беспорядки со стороны крестьян. Последние бросали работы, оказывали дерзости и ненависть; и в октябре месяце волнение возрастало до того, что Дерптский уездный предводитель дворянства ходатайствовал о присылке войск для сохранения спокойствия.

Едва ли можно определить причины настоящих событий. Русские объясняют, что стремление латышей к перемене веры происходит от их собственного желания; что протестантское духовенство для сохранения своих выгод интригует против этого стремления и всеми силами старается удержать крестьян в прежней вере; что лифляндские дворяне, принимая настоящие события за опасное волнение, представляют дело в ложном виде. Напротив того, высшие и средние сословия в Лифляндии доказывают, что крестьян подстрекает православное духовенство, что латыши переменяют веру без всякого убеждения, единственно для избежания помещичьей зависимости, и что перемена исповедания, не обещая прочных успехов православию, есть не религиозный, а политический переворот, грозящий бедствиями краю. Опять повторим, трудно определить, на которой стороне здесь справедливость, но, тем не менее, общее стремление латышей обратиться к православию возросло до такой степени, что останавливать этот порыв столько же опасно, как и содействовать оному. Поэтому Государем Императором Высочайше повелено: предоставить латышей относительно перемены веры собственному их убеждению, но строго преследовать тех, которые осмелятся подстрекать их к беспорядкам; равно наблюдать, чтобы лифляндские дворяне и протестантское духовенство не отклоняли желающих от православия.

Замечают еще, что было бы полезно отменить в Остзейских губерниях те из местных привилегий, которые не согласны с обстоятельствами времени и находятся в противоречии с распоряжениями нашего правительства. Например, министр народного просвещения 10 старается распространять в тех губерниях русский язык, а на основании привилегий в присутственных местах там производятся дела только на немецком и даже не примут просьбы на русском языке! Ныне распространяется в Остзейских губерниях православное исповедание, а по местным привилегиям православные там не могут заниматься иностранным торгом, потому что это предоставлено Большой гильдии, в которую записываются одни лютеране; русские не допускаются ни к каким ремеслам в городах, потому что мастером может быть только лютеранин; наконец, русский дворянин не может пользоваться всеми правами своими в Остзейских губерниях; словом, - православная вера и русские в Остзейских губерниях унижены пред местными верою и жителями.

Находящийся в Лифляндии жандармский штаб-офицер доносил, что сколько он ни старается уступчивостью и вежливостью приобресть расположение к себе местного начальства, но оно всегда удаляет его от всякого влияния на дела. Полицмейстеры, определяемые там от короны, также не имеют никакой власти, и городами управляют бургомистры, которые безбоязненно дозволяют себе разные злоупотребления. Более 40 лет Остзейские губернии не были никем ревизуемы. В октябре 1845 года министр внутренних дел 11 признал необходимым отправить в Ригу чиновника своего, коллежского советника Ханыкова 12. поручив ему обревизовать экономическую часть городового управления. Встретив надобность в поверке подлинных протоколов Большой гильдии, Ханыков потребовал к себе эти документы, но рижские купцы отказали ему в этом; потом, когда генерал-губернатор 13 предложил гильдии доставить ревизору протоколы, купцы, вместо немедленного исполнения, произвели болтировку* и, положив все шары на противную сторону, донесли генерал-губернатору, что они, по привилегиям своим, не обязаны выдавать на рассмотрение своих протоколов и что почтут себя не в праве не исполнить воли генерал-губернатора в таком только случае, если он не предложит, а предпишет им.

Таким образом, высшие и средние сословия в Остзейских губерниях, отделяя себя от общих прав и обязанностей господствующего народа в России, держат себя как бы в самобытном положении. Поэтому, особенно ныне, с распространением в Остзейских губерниях православия, надлежало бы постепенно и осторожно ослаблять силу тех местных привилегий, которыми ограничиваются права русских, и поставить там православных в то положение, в котором господствующий народ должен находиться в пределах своей Империи.

Примечания

* Так в тексте. Совр. - баллотировка.