Одно из прекраснейших свойств русского народа есть, конечно, то беспредельное, безусловное чувство преданности, которым он исполнен к своему Государю. Свойство сие несомненно составляет главнейшую силу нашего государства, и дай Бог, чтоб оно долго еще сохранилось в той степени, в которой существует ныне. Мы сказали, что чувство сие безусловно, и действительно, оно не основано ни на познании Государя, ни на качествах, ни на добродетелях Его. Каков бы ни был Государь, народ Его любит, предан Ему всей душой и телом и всегда готов за Него положить живот свой. Сколько в обширной Российской империи мест, в которых народ и понятия не имеет ни о личности Государя, ни о действиях Его, но в слове Государь заключается для него все великое, все прекрасное, все совершенное. Это есть чувство врожденное, которое благость Божия даровала русскому народу. Однако же, ежели чувство сие безусловно существует собственно в народе, то не так является оно в средних и высших классах общества, особенно же в столицах; здесь уже понятия о Государе основываются более на действиях Его; здесь их обсуживают и нередко охуждают, и потому в этом кругу представляется источник наблюдений относительно расположения умов к высшему правительству.
Говорят, что английский посол Дургам 1 по приезде своем в Петербург сказал нашему министру иностранных дел 2: "Votre Empereur a grandi de deux tetes" **. Он, конечно, разумел это в отношении политическом. Но мы то же можем сказать в отношении понятий о Государе нашей публики; и в этом отношении Государь возвеличился, вырос, так сказать. Следуя со вниманием за различными суждениями, мы можем удостоверить, что и самый либеральный класс общества признает, что Россия нынешним спокойствием, благоденствием и постепенным возвеличением своим при смутных обстоятельствах в некоторых европейских государствах, где революционный дух столь злобно и иногда столь удачно действует к разрушению всякого устройства, обязана единственно твердости и высоким качествам Государя; и сии люди мыслят, что Государь есть единственная опора своих союзников, единственный оплот, удерживающий дальнейшее распространение смуты и беспорядка в Европе, и страшилище злых революционеров; и сии люди ныне гордятся своим Государем.
Ежели в предшествовавшие годы мы часто имели случай слышать, что упрекали Государя за Его строгость, то ныне понятие сие едва ли не совсем уничтожилось, но уже со всею справедливостью можем сказать, что у многих оно заменилось сознанием, что в настоящие времена строгость и твердость в Государе необходимы и что с иными свойствами едва ли при нынешних обстоятельствах возмог Государь удержать Россию на той степени величия, на которой она стоит. Не можем, однако ж, здесь умолчать, что и в нынешнем году неоднократно доходили до нас сведения о невыгодном впечатлении, произведенном на военных строгими с них взысканиями Государя. Впрочем, частные сии случаи не имеют никакого влияния на общий дух войска, который продолжает быть отличным. Мы в особенности можем сказать сие о войсках гвардейского корпуса, как ближайшего нашему наблюдению. Корпус сей знаменует себя особенною преданностью к Государю.
Таким образом, высшее наблюдение и в нынешнем году более, чем когда-либо, может свидетельствовать, что расположение умов в отношении к Государю есть самое удовлетворительное.
Государыня Императрица равномерно обращает к Себе всеобщее расположение. Семейные Ее добродетели, приветливость, отличная доброта и благотворительность Ее приобрели Ей любовь всех сословий.
О Наследнике Престола 3 мало еще говорят. Любуются Его прекрасною, приветливою наружностью, знаменующей добрейшее сердце, но свойства Его мало известны и не составляют предмета суждений публики.
Его Высочество Великого Князя Михаила Павловича любят за Его отлично доброе сердце, однако же, жалуются на Его вспыльчивость, во многих случаях оскорбляющую даже генералов гвардейского корпуса. В военно-учебных заведениях воспитанники любят Его Высочество как самого нежного отца.
Его Светлость Принц Ольденбургский 4 с каждым днем приобретает себе более и более уважение публики. Отличные его достоинства, соединенные с кротостью нрава и с чрезвычайною скромностью, заслужили ему всеобщее одобрение. В нем предвидят полезного и отличного помощника Государю в исполнении благодетельных для России намерений Его Величества.
Поездка Государя в нынешнем году в Калиш и потом за границу 5 породила здесь и в Москве необыкновенное множество различных слухов. Чрез несколько дней по отбытии Государя пришло известие о беспорядках, происходивших в Берлине. Из этого составилось здесь целое возмущение берлинских жителей против короля 6; говорили, что народ прусский изъявил королю свое неудовольствие о намерении его ехать в Калиш; что будто бы народ решительно противится сей поездке; что по сему случаю король отказался от престола в пользу наследного принца и что последствием сего была отмена предположенных в Калише маневров. Потом разнеслись слухи, что в Царстве Польском открыт заговор 7; что в Калише злоумышленники покушались на жизнь Государя во время первого Его Величеством смотра войск; что 60 человек заговорщиков схвачены; что Калиш до основания выжжен, и экипажи Государя, отправленные в Данциг, на границе польской злоумышленниками остановлены. Невозможно было дойти до источников, из которых слухи сии проистекали, но они могут служить доказательством, сколько понятие публики обращено к возможности и к вероятию подобных событий и как публика наша судит о расположении поляков к Государю. Вообще из всех собранных сведений мы удостоверились, что поездка Государя публикою не была одобрена. Не имея в виду, чтоб поездка сия имела какую-либо особенную важную в отношении государственном цель, полагали вообще, что она предпринята единственно для осмотра одного корпуса войск, говорили о значительных расходах, употребленных по сему случаю как на перевозку гвардейского отряда, так и на все приготовления, сделанные в Калише. По общей молве расходы сии составляли 16 миллионов рублей, некоторые даже простирали их до 40 миллионов рублей. Притом же, отбытие Государя за границу всегда производит в мнении публики неприятное впечатление, к чему присоединилась еще и мысль об опасностях, которым Государь по общему разумению себя подвергал. Пожалование Андреевского ордена 8 графу Остерману-Толстому 9 и генералу Ермолову по случаю заложения монумента в память Кульмского сражения 10 весьма понравилось здешней публике; более сего еще понравилась неожиданная поездка Государя в Вену для посещения вдовствующей императрицы австрийской 11. Поездка сия в продолжении нескольких дней составляла общий предмет разговора здешней публики. Все любовались внезапности, ловкости, так сказать, с которыми Государь исполнил намерение Свое приятным образом изумить императрицу Шарлотту-Августу; молодец, говорили, Государь; одним словом, любовались Государем. Но впечатление, произведенное речью, произнесенною Государем представшей пред Его Величество депутации в Варшаве, было неописанно. И здесь, и в Москве и везде, куда только достигла сия речь, она была принята с восторгом. Все ею восхищались, находили в ней изображение именно тех достоинств, которые столь нравятся в Государе: прямоту, твердость и истинно русскую душу. Можно безошибочно сказать, что речь сия еще более ныне связала, сроднила Государя с его подданными, к ней мы со всею справедливостью можем приложить слова, сказанные лордом Дургамом: «Votre Empereur a grandi de deux tetes». Речь к полякам действительно возвеличила Государя в общем мнении русских. Нисколько не удивительно, что речь сия ни англичанам, ни французам не понравилась. Исказивши ее и дав ей превратный смысл, они наполнили журналы свои порицаниями, даже грубыми ругательствами. Одна из сих статей, быв по Высочайшему повелению перепечатана в нашей официальной газете, чрезвычайно всех изумила. Наша публика не привыкла читать подобные статьи, но русский здравый смысл тотчас дал надлежащую цену этому произведению бессильной злобы. Что же, говорили, заключает в себе речь Государя? Его Величество объявляет полякам, что не может верить изъявлениям их преданности; убеждает их не предаваться мечтам несбыточным; предупреждает, что он принял меры к воспрепятствованию им вновь бунтовать; советует им пребывать мирными гражданами и в таком случае обещает им защиту и покровительство могущественной России. Что же в этом худого? Достойного порицания? И из этой-то речи, в которой является лишь твердое намерение Государя сохранить должный порядок в подвластном ему государстве и в то же время желание сделать подданных своих счастливыми, английские и французские журналы вывели какую-то драму нынешнего времени, со всеми принадлежащими к ней ужасами: варварства, жестокости, тиранства и разрушения.
Сии бредни иностранных журналистов произвели в нашей публике различные впечатления, смотря по свойству каждого; иные, и это, сколько мы заметили, составляло самое большее число, просто смеялись над бессмыслицею и даже не верили, чтоб столь нелепое искажение и толкование Государевой речи было написано журналистами по искренному их разумению, а рассуждали, что революционная шайка в ненависти своей к нашему Государю рада была придраться к этому случаю, чтоб выпустить свою желчь, сама, впрочем, не веря тому, что пишет. Другие сердились, что с такою неслыханною для них дерзостью осмеливаются порицать Государя, и рассуждали, что это есть обида для всей России, а потому заключали, что таковое действие не может оставаться без отмщения и что последствием сего будет война с Францией. Суждения сии особенно обнаружились в Москве. Наконец некоторые были опечалены таковым оскорблением, Государю нанесенным; таковым превратным толкованием прямодушных чувств Его. Соединяя сии разнородные впечатления, нельзя не заключить, что источником всех их были преданность и любовь к Государю; чувства сии в настоящем случае обнаружились во всей их силе. Многие намеревались и готовились писать опровержения, но правительство остановило сей порыв, воспретив что-либо по сему предмету печатать по-русски.
Сим изложением мы на сей год ограничим замечания наши относительно расположения умов к Государю, заключив тем, что, сколь ни удовлетворительно оно было в предшествовавших годах, но ныне расположение на пользу Государя соделалось более общим, и при всей взыскательности публики, которая в настоящие времена с особенною строгостью взвешивает и обсуживает всякое действие Государя, число порицателей приметно уменьшается, и ежели таковые решаются иногда излагать свои замечания, то скоро умолкают, ибо не встречают себе единомыслия.
О жителях польских губерний мы можем только повторить то, что сказали в обозрении за 1834 год и что, вероятно, долго еще будем повторять, они не расположены, не привержены к правительству; но, однако же, умы их постепенно успокаиваются, и в этом отношении есть и в нынешнем году улучшение; четырехлетний опыт показал им, что ни политические интриги, ни преступные замыслы не могут иметь успеха. Тяжкие для них последствия польского возмущения и вторжения в 1833 году эмиссаров многих образумили, других устрашили, и если они в душе своей и сохраняют чувства враждебные, то обнаруживать их не осмеливаются.
Собранные нами ближайшие сведения относительно литовских губерний показывают: что Пинский уезд в Минской губернии более всех содержит в себе так называемых патриотов, и там расположение умов неудовлетворительно. Уезд сей, изобилующий лесами и болотами, отдаленный от губернского города, представляет возможность недоброжелательствующим уклоняться от внимания властей; обстоятельства сии были причиною, что там наивящшие *** происходили беспорядки в 1831 году, и потому представляется весьма полезным, если б назначен был туда особый надежный штаб-офицер для надзора. В Гродненской губернии расположение умов до сего времени весьма неудовлетворительно; причины тому: во-первых, сопредельность сей губернии с Царством Польским; во-вторых, беспрерывные сношения ее с Вильною и, наконец, несколько жесткое управление бывшего губернатора Муравьева 12, которое многих против правительства восстановило.
В Виленской губернии вообще расположение умов лучше, чем в Минской и Гродненской, кроме, однако же, Самоштии и самого города Вильны, который и ныне, невзирая на бдительность начальства, продолжает быть сборищем патриотов и людей праздных.
Не подвержено никакому сомнению, что жители польских губерний не прекратили тайных сообщений своих с родственниками и друзьями, за границу удалившимися, но сообщения сии производятся с крайнею осторожностью, весьма редко письменно, а более изустно, посредством лиц, под разными предлогами за границу едущих.
С совершенною почти достоверностью можно сказать, что ныне не существует между жителями польских губерний никаких тайных политических обществ, но являются отдельные агенты заграничных выходцев, которые собирают сведения о расположении жителей, распускают слухи, неблагоприятные для правительства, и тому подобное. Агенты сии действуют с крайнею осторожностью и избегают всяких письменных сношений, так что, сколько ни убеждены мы в существовании таковых агентов, но обнаружить их и еще более уличить их представляется почти невозможным.
Все вышеизложенное ведет нас к заключению, что правительство не имеет ни малейшего повода опасаться какого-либо неприязненного движения в литовских губерниях, доколе не будем иметь внешней войны, но в сем, последнем, случае нельзя ручаться, чтобы губернии сии пребыли спокойными, ибо жители оных имеют все расположение к восстанию, удерживаясь в должном повиновении лишь одною невозможностью что- либо предпринять.
В этом отношении губернии Киевская, Волынская и Подольская более надежны. Хотя и в них помещики и вообще дворянство далеко не преданы правительству, но здесь едва ли представляется им возможность и при самых затруднительных для России обстоятельствах что-либо предпринять. Здесь крестьяне большей частью состоят в греко-российском исповедании и нисколько не разделяют расположения своих помещиков.
В Белорусских губерниях дух неудовольствия против правительства поддерживается продолжающимися распоряжениями к обращению унии в православие. Распоряжения сии, как видно из получаемых сведений, не сопровождаются там всегда должным благоразумием и надлежащей умеренностью и дают повод католическому духовенству питать в жителях чувства неприязненные.
По сведениям из Царства Польского можно заключить, что и там умы продолжают постепенно успокаиваться, но с тем вместе видно, что поляки по легкомыслию своему не перестают обращаться к мечтам при всяком происшествии в Европе. Они из каждого маловажного даже обстоятельства выводят всеобщую войну, которая, в понятиях их, должна иметь последствием восстановление независимости Польши.
Речь, произнесенная Государем в Варшаве, имела на поляков сильное и благодетельное действие. Она привела их в крайнее уныние, но в то же время положила конец многим мечтам их. Впрочем, она не возбудила в них ни злобы, ни негодования. Они находили, что слова, произнесенные Государем, строги, но вместе с тем признавали, что слова сии содержат в себе самую истину, и многие из них уверились, что от них ныне зависит поведением своим заслужить милостивое обращение к себе Государя.
В нынешнем году необыкновенно много поступило от разных лиц вызовов открыть правительству важные тайны о преступных против Государя замыслах. По принятому правилу ни один из таковых вызовов не был оставлен без внимания, хотя большая часть из них по первому взгляду представлялись незаслуживающими уважения, как сделанные людьми, содержащимися за преступления в тюрьме или уже наказанными и предназначенными к ссылке. По всем таковым объявлениям были отобраны подробные от изветчиков показания и произведены нужные изыскания. Но ничего важного не обнаружено. Некоторые из сих изветов, из польских губерний и из-за границы сделанные, подтвердили лишь известные уже правительству обстоятельства: что пребывающие во Франции и Англии поляки продолжают свои злобные против правительства козни и что тайные сношения их с Польшею и поныне существуют. Что же касается до того, будто преступные замыслы имеют соучастников и в России, как некоторые вызывались сие обнаружить, то таковые изветы все без исключения оказались не имеющими ни малейшего основания.
Еще в прошлом 1834 году было получено сведение о явившемся в Сибири слухе, будто бы блаженной памяти Цесаревич Константин Павлович жив и приглашает народ к возведению его на принадлежащий ему российский престол. Источник такового слуха был тогда изыскан, и оказалось, что он произошел от какого-то пьяного бродяги; затем принятыми местным начальством мерами прекращено дальнейшее там распространение сей нелепости. В нынешнем году подобные слухи появились в Москве и, главнейше, в войсках 5 корпуса. По собранным под рукою высшим наблюдением сведениям, есть подозрение, что слух сей распускается находящимися в означенном корпусе поляками. До сих пор не заметно, чтоб таковой слух произвел особенное впечатление, и так как на обстоятельство сие обращено ныне бдительное внимание правительства, то можно со всей вероятностью полагать, что нелепые толки сии в скором времени прекратятся.
Из всех обнародованных в нынешнем году государственных постановлений более всех обратило на себя внимание вышедшее в недавнем времени Положение о гражданских чинах и должностях 13. Впечатление, произведенное сим новым узаконением на всех служащих, до коих оно касается, весьма невыгодно; и вообще никто его не одобряет.
У нас служащие по гражданской части могут быть разделены на два разряда: первый составлен из людей богатых, детей знатных родителей, мало трудящихся и достигающих чинов посредством покровительства. Другой составляется из чиновников бедных, трудолюбивых, способных. Сии последние, занимая исключительно должности и получая по местам своим надлежащее содержание, достигают трудами своими и высших чинов, и высших должностей и службою приобретают себе хлеб насущный. Таким образом, при существовавшем доныне порядке не было между сими двумя разрядами никакого столкновения, один другому нисколько не мешал, и оба шли своей дорогой. Новое Положение преграждает ныне возможность достигать чинов без исполнения должностей. Последствием сего неминуемо будет то, что и богатые и знатные обратятся к получению должностей, которых конечно будут достигать преимущественно пред бедными, хотя и более способными чиновниками. А сии последние хотя и будут продолжать трудиться, хотя по существу вся тяжесть службы и будет на них лежать, но занятие высших должностей и сопряженных с ними выгод не будет уже их уделом или, по крайней мере, будет гораздо реже. Вот последствия, которые предвидятся от нового Положения. Вместе с тем оно уже и ныне имеет то действие, что многие чиновники, занимающие должности несоответственные по Положению чинам их, должны мест своих лишиться, а начальство чрез то лишается чиновников, ему полезных ежели и не по особенной способности сих чиновников, то уже по долговременному их опыту. Вот общее почти всех заключение о новом Положении о чинах.
Примечания
* Перед текстом имеется пометка: «Государь изволил читать 3 января 1836».
** «Ваш император вырос на две головы». (Пер. с фр.)
*** Так в тексте.