Потом все лето рожь на удобренном фосфоритом участке резко отличалась и ростом, и густотой...

пт, 10/05/2012 - 12:06 -- Вячеслав Румянцев

Потом все лето рожь на удобренном фосфоритом участке резко отличалась и ростом, и густотой. Крестьяне обратили внимание — и не то, что молодежь, а даже старики.

Раз как-то, нынешним летом, объезжая поля, завернул я к участку, удобренному фосфоритом. Подъезжаю, смотрю — стоит около ржи один уже немолодой крестьянин из соседней деревни, местный богач.

— Здравствуй, Прокоп. Что, рожь пришел посмотреть?

— Да, шел мимо, — в К. за сапогами иду, — зашел поглядеть. Видел овес, под который вы выписную землю сыпали: хорош, а рожь так еще лучше. Удивление! И откуда это земля такая берется?

— Камень такой есть, круглячками, вроде картофелин; зайдешь — покажу. В песке этот камень слоями лежит, вроде как картошка насыпан. Собирают, промывают, чтобы песок отмыть, и мелют на мельнице.

— На мельнице? на простой?

— Да, на простой.

— А у нас здесь такого камня нет?

— Нет. Где такой камень на полях водится, так там хотя и песчаная земля, а к году, без навоза, хлеб отличный родится.

— А может, и у нас есть?

— Нет, у нас нет. Недалеко отсюда, в Рославльском уезде есть.

— Это куда вы позапрошлый год ездили?

—Да.

— Доходят же люди! Немцы, небось, все?

— Конечно, немцы. У них огромные фабрики для этого устроены. Каждогодно десятки миллионов пудов камня в удобрение перерабатывают и этим удобрением поля посыпают. Отличный хлеб родится. Если бы да не это удобрение, у немцев никогда такого хлеба не было бы, какой у них родится. Еще больше у нас покупали бы.

— Ну, это хорошо, что мало покупают. Оттого, должно быть, у нас, слава богу, и хлеб дешев. А если это дело пойдет, если эта выписная земля себя окажет, то это большое дело будет, большое.

— Конечно, большое дело. Да отчего же не пойти, отчего не пойти? У немцев, говорю тебе, каждодневно десятки миллионов пудов удобрения из камня готовят… Не дураки же ведь. И у нас камня этого много, пропасть видимо-невидимо, целые города есть, что этим камнем вымощены. Отчего не пойти? Ну, сам видишь, рожь не хуже, чем на навозе. Ведь ты знаешь, что здесь навоза не было положено, земля «пресная», двадцать пять лет, с «Положения», навоза не клали, облога была, трава совсем выродилась в запрошлом году лен по пласту был. Вот только что перелом.

— Знаю, что «пресная» и до «Положения» сюда навоза редко попа­дало. Перелом-то переломом, известно на «переяловевшей» земле хлеб всегда родится, но все же навозца потрусить нужно. А здесь ведь, мы знаем, навоза не положено, да и угол, где немецкой землей посыпано, отменный: как отрезано, и в ту сторону, и в другую. Удивление! Мне Потапыч говорил: сходи, говорит, посмотри: в длину 20 сажен, а в ширину — 10 сажен.

— Нет, в ширину не 10, а 11 сажен.

— Ну, все равно.

— Нет, не все равно. Как все равно? Нет, ты поди отмеряй шагами от угла по то место, по которое рожь отменна.

И я заставил мужика смерять шагами то место, на котором рожь «отменна» — Я это заставлял нынче делать всякого, кто соглашался поехать со мной посмотреть рожь на участке, удобренном фосфоритной мукой. Приезжаю к участку, прошу указать, где рожь хороша — различие было так велико, что каждый, каждая барыня даже, мог отличить на глаз, где рожь лучше, — и затем прошу обмерять шагами, где рожь отличается. Я сам не ожидал, что фосфоритная мука, приготовленная простым раз­молом наших смоленских фосфоритов, употребленная одна, без совместного применения навоза, хотя бы, положим, и на переломе, окажет такое по­разительное, видимое на глаз, действие. Каждый день нынешнее лето я приезжал посмотреть участок, который был удобрен фосфоритной мукой. Мой старый конь, неизменный мой слуга при объездах по хозяйству, так привык к фосфоритному месту, что когда я поворачивал в ржаное поле, конь шел прямо к опытной десятине и останавливался как раз у того места, где было посыпано фосфоритом — точно и он понимал. Каждый раз я слезал с бегунков, обходил участок, и — каюсь — идя, про себя шепотком считал шаги. Глазам своим не верил, думал, не сошел ли я с ума, не помешался ли на этом фосфорите; поэтому-то я и тащил каждого посмотреть рожь на фосфоритном месте и обмерять шагами. Вы подумайте только: двадцать лет тому назад, еще в 1866 году я объездил несколько губерний, разыскивая и изучая залежи фосфорита, четыре года занимался в лаборатории исследованием собранного, писал об этом очень много. [3]. Делом тогда, по-видимому, заинтересовались. Устроились заводы близ Курска и стали готовить фосфоритную муку. Предположено было произвести обширные опыты в казенных фермах при сельскохозяйственных учебных заведениях. Однако дело не выгорело, фосфоритная мука в ход не пошла, и заводы закрылись (см. мою статью «О применении фосфоритов для удобрения» в «Земл. Газете», 1886 год, № № 49, 50, 51 и 52)." Только в остзейских провинциях за эти двадцать лет начали прививаться привозимые из-за границы суперфосфаты — тоже приготовляемые из фосфоритов, которые оттуда мало-помалу стали распространяться в Псковской губернии и в Белоруссии. Пятнадцатилетний опыт собственного хозяйства убедил меня в необходимости искать подсобного искусственного удобрения, и я вновь занялся фосфоритами. В 1884 году я исследовал залежи фосфоритов, указанных мною в Рославльском уезде еще в 1866 году, в 1885 году произвел первый опыт удобрения под рожь, и успех превзошел все мои ожидания. Да и подумать только, какое это «большое дело!» У нас масса пустопорожних, диких, некультивированных земель — пустошей, пустаков, кусточков, поросников, хмызников, лесных посечищ, облог, ляд и пр., в одном Дорогобужском уезде наберется несколько десятков тысяч десятин таких некультивированных, диких земель, которые, при содействии фосфорита, можно превратить в культурные. При содействии крестьянского банка крестьяне могут дешево скупить такие земли. Купили, сейчас рас­чистили, подняли по пласту лен. Вот земля и окупилась. По перелому не нужно навоза; я посыпал только фосфоритной мукой — хлеб богатейший. Не то, что из степи, как теперь, будем возить хлеб, а еще свой станем продавать немцам… Мужик остановился.

— Тридцать четыре.

Нет, у тебя шаг мал. Дай-ка, я отмеряю… раз, два, три… тридцать три.

— Да, большое дело, если пойдет.

— Отчего же не пойдет? Помнишь, пятнадцать лет тому назад, когда я приехал сюда и задумал сеять лен по облогам, ты сам, ты именно, говорил мне, что здесь лен не будет родиться? Помнишь, говорил: «ничего не будет, никогда здесь льнов не было и не будет!» — помнишь?

— Как не помнить, помню.

— А теперь сам лен по облогам сеешь. Льном торгуешь, в прошлом году у меня же на 1200 рублей льна купил.

— Да ведь не знали.

— То-то, вы ничего не знаете. Неучи, а думаете про себя много, Мы-ста, да я-ста! Мы — хозяева; мы около земли ходим. Точно, что ходите, да только без фонаря ходите. Ты, вот, век лучину жег и еще бы век жег, если бы тебе не дали за 2 копейки фунт керосина. Вы, вон, от прирезки земли отказались, когда вам надел отводили.

— Пушной народ был.

— А теперь не пушной? Неучи! Только думаете, что много знаете. Помните, как градовой агент вас учил?

— Помню.

— А ведь не страхуете?

— Да кто ее знает…

— Ну да, знаю, «царю-Граду» молитесь.

11 мая (обновление Царьграда в 330 году) во многих деревнях крестьяне не работают, молются царю-Граду, чтобы он, батюшка, поля не побил. Молебны служат. Иной, может быть, подумает, что это празднуют Кириллу и Мефодию, но очень ошибется.

 — Ну, что же? Как ты думаешь насчет фосфорита?

— Нужно испытать эту «приспориту», как вы ее там называете. Только вот, солдат Аким говорит, что можно этой приспоритой землю испортить. Будет, говорит, сначала родить, а потом и перестанет: приспорита, говорит, весь сок, как есть, из земли вытянет.

— А ты и навоз не забывай. Испортить землю фосфорит не может, а напротив, заправит, но все же навоз не следует забывать. Один раз фосфорит приложишь, другой раз, — а потом навоз. Ведь ты возил на поле болотную землю — польза?

— Как же, возил. Польза есть.

— Что же ты думаешь, что одной болотной землей все и будешь удобрять? Ведь нужно и навоза положить.

— Знамо дело, что нужно и навоза.

— Ну, то-то же! А в фосфорите — конечно, где он требуется, нужно испытания делать, — еще более прока, чем в болотной земле. Испортить им пашню нельзя, а польза — сам видишь — от него большая может быть. Вот хорошо будет, если после фосфорита клевер посеять, дать годика хоть два пояловеть земле, а потом лен, под рожь — опять фосфорит, а там — навоз. Вот вы теперь прикупили земли на четвертое поле, — можно часть и под клевер запустить, как я делаю. Клевер — корм коням и скоту, навоз, хлеб. Будете болотной землей удобрять, фосфоритом и навозом не забывать — лишний навоз под коноплю, под ячмень, — так ваши поля заправите, что чудо!  Будет хлеба «и на семена, и на емены», и на продажу. А там еще земли прикупить можно; банк опять поможет, коли хорошо будете выплачиваться. Когда-нибудь все мое Батищево купите. Купили же соседи бывший княжеский хутор. Говорят, нынче на два года запас хлеба сделали.

— Нужно испытать… Уж вы, А. Н., выпишите и для меня мешочек этой земли. Что будет стоить — уплачу. Нужно испытывать.

Дата: 
суббота, декабря 31, 1887