Мария Николаевна

Прошлою зимою мы не могли говеть оттого, что Оленька тогда кормила и, вследствие того, решились говеть нынче, успенским постом, вместе с матушкою. Мы исповедывались у ульянского священника, того самого, который мною определен был к этому месту, и вчера причащались в его же церкви. Матушка многие уже годы, говея зимою, по болезненному своему положению, приобщалась на дому, но нынче я в первый раз имел наслаждение принять дары опять вместе с нею. Здоровье ее, как всегда летом, очень изрядно, но тем более пугает нас положение моей тещи, которая, страдая печенью и имев уже несколько воспалений, с самого великого поста все не может оправиться даже в такой степени, чтобы можно было сказать, что ее болезнь прошла и что она начинает выздоравливать...

22-го июля, в день именин велик[ой] княгини Марии Н[иколаев]ны, был еще у нее маленький бал в Сергиевке (между Петергофом и Ораниенбаумом), а в следующую же за тем ночь, в 3 часа, она разрешилась сыном. Это первый еще мужеский потомок во втором колене царственной нашей семьи. В Манифесте искусно намекнуто, в разрешение сомнений, которые могли бы быть по религии отца, что новорожденный принц наречен по обряду православной церкви — Николаем. Также упомянуто, что ему лично присваивается титул имп[ератор]ского высочества. Указ 2-го апреля 1842-го г. о обязанных крестьянах, кроме бесчисленных статей в иностранных газетах и некоторых частных, впрочем, незначащих волнений внутри России, оставался до сих пор без всякого видимого и положительного действия. Честь — d'ouvrir la lice — предоставлена была новороссийскому генерал-губернатору графу Михайлу Семеновичу Воронцову...

25-го числа, против обыкновения, не было ничего в Петергофе, потому ли, что у наследника корь (хотя он уже выздоравливает), или просто по нерасположению Государя. Когда все мы сбирались уже туда ехать, вдруг разнесли повестки, что их величества не изволят 25-го никого принимать, кроме генералов и флигель-адъютантов. Есть люди, которые вздумали очень этим оскорбиться, особенно принадлежащие к первым чинам двора, но их сердце неопасно и непродолжительно, и Государю небольших стоить будет усилий, чтобы их опять с собою примирить. Милостей тоже не было почти никаких. Только при разводе Государь поздравил вел[икого] князя Константина Н[иколаеви]ча поручиком и, сверх того, герцог Лейхтенбергский и Семеновский полковой командир Липранди назначены в свиту. Балу при дворе в этот день не было, и вся царская семья провела вечер на даче у велик[ой] княгини Марии Н[иколаев]ны...