23 декабря 1825. Гранов.
Почтенный друг! Последнее твое письмо на возвратном пути из Тифлиса, я получил на сих днях и собирался тебе отвечать; но горестное известие о кончине государя поразило меня столь жестоко, что исполнение всех обязанностей соделалось на некоторое время чуждым. Теперь приступаю к ответу. Мне приятно было услышать слово Приютино, данное тобою одному военному пристанищу, и которое принадлежит также даче Оленина, в окрестности коей 10 лет тому назад мы бродили с ружьями, утопая в болоте и наслаждаясь одним только удовольствием: весело переносить трудности. Любезный Николай! тогда, мы вступали только на поприще жизни; много времени протекло и мы уже переступили в остальную половину века — более суровую, менее обильную восторгами, но зато и менее превратную. Ты еще странствуешь, но я уже совершенно остепенился и мысль1) о покое представляется мне в самом прелестном виде: год, другой службы, а там наступит пора, в которую можно подумать и о возвращении в семейство. По крайней мере при теперешних обстоятельствах, таковы мои намерения. Ты, кажется, почти с оными согласишься, сколько я могу припомнить содержание нескольких твоих писем. —
Недавно прибыл ко мне в полк порутчик Зубарев, переведенный из Каспийского морского баталиона. Зная сколь затруднительны переводы из одной части в другую я с удивлением спросил его: кто содействовал ему перейти из Кавказского корпуса? Он отвечал мне, что это ты, и что в бытность твою на берегах Каспийского моря, он находился в твоей команде и тогда еще просил, чтоб ты исходатайствовал ему служение в других войсках по причине климата, коего он не мог переносить. Мне очень приятно было увидеть человека, который тебя видел позже меня и даже заслужил некоторое от тебя внимание.
Андрей по возвращении из Крыма отправился в полк и служит во фронте. Я часто упрекаю ему леность в переписке: живя в 50 верстах от меня, он едва в два месяца наделит несколькими неудобочтимыми строками. Вообще, он имеет прекрасные свойства, но жаль, что носит печать женского воспитания. Об прочих братьях, не имею ни слуху, ни духу: уже несколько лет, как они совершенно забыли совоспитанника их. — Обнимаю тебя заочно. Верный друг твой Бурцов.
// С 219
Приписка на полях: Устав Воинский я имею очень старый, а потому и написал в Петербург о присылке нового и самого полного, который и перешлю к тебе непременно.
На обороте адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Николаю Николаевичу Муравьеву. Командиру 7-го Карабинерного полка господину полковнику и кавалеру в г. Тифлис, а оттуда в штаб-квартиру полка2).
Книга № 24, лл. 51-52 об.
Примечания:
1) Написано над зачеркнутым: "кроме".
2) На адресе штемпель: "Тульчин", дата (написана рукой почтового чиновника) "30 декабря" и др. почтовые пометы.
Печатается по кн.: Из эпистолярного наследия декабристов. Письма к Н.Н. Муравьеву-Карскому. Том I. Москва 1975. Под редакцией академика М.В. Нечкиной. Текст писем к печати подготовили научные сотрудники Отдела письменных источников Государственного исторического музея И.С. Калантырская, Т.П. Мазур, Е.И. Самгина, Е.Н. Советова. Вступительная статья и комментарии И.С. Калантырской Перевод писем с иностранных языков Е.Н. Советовой. Документ 222. В настоящей сетевой публикации использована электронная версия книги с сайта http://www.dekabristy.ru/ Гипертекстовая разметка и иллюстрации исполнены в соответствии со стандартами ХРОНОСа.