Верхнеудинск. Генваря 4 дня 1828 года.
Посмотрел-ли ты на карте, любезный брат и друг Николай, где лежит сей Верхнеудинск. мною теперь обитаемый? Измерил-ли градусами, а не верстами, ужасное рас[с]тояние нас разделяющее? Как посмотришь отсюда на Европу, так Тифлис кажется поблизости Москвы. Да и самый Тавриз, который ты вместе с Сенталом Поняпотьевым занял 415), кажется как-бы подмосков[ье]. Ты теперь недалеко от Персикского залива, тысячи полторы верст; это почти как отсюда до Красноярска, и здесь такое маленькое рас[с]тояние ни за что не считается.
Но оставим Географию и обратимся к Истории:
Из газет, из донесения Следственной комиссии, из приговоров Верховного Уголовного Суда, тебе уже все известно, что было, известно, что и со мною происходило. Я был внезапно увезен из Москвы 11 генваря 1826 года. Посажен в С Петербургскую] крепость 14 генваря. Просидел в каземате почти 7 месяцев. Приговорен к ужаснейшему наказанию. Но по милосердию божию, щедротами и помилованием единого августейшего благодетеля моего, государем императором, избавлен от бесчестия и могу сказать от жесточайших бед, ибо подумай, друг мой, что бы сделалось с моею женою, если бы приговор суда не был так милосердно смягчен! - Наконец 26 июля с фельдъегерем вывезен из крепости, и сослан в Якутск на жительство. Не доехав еще до места, вторичным всемилостивейшим помилованием, избавлен от существования под полярным кругом, и дозволено мне жить в Верхнеудинске. Жена моя всюду1) за мною следовавшая, оставившая и мать свою и сестер, любезная жена моя теперь со мною и услаждает своим присутствием мое изгнание. Дочь моя София 416) также о мною. Наконец 22 ноября прошлого 1827 года, родила мне еще дочь, названную в честь превосходной матери своей Прасковьею. А 30 ноября того же года я получил новый знак всемилостивейшего ко мне снисхождения, а именно позволения вступить в гражданскую службу в Восточной Сибири, не
// С 228
выезжая из оной. Итак, я теперь буду или коллежский советник и[ли] статский советник в Сибири. Все сие зависит от единого государя, ровно как и место, которое мне дано будет здесь. Решение, думаю, последует не прежде конца февраля или начала марта 417.
Вот тебе моя История, приступим к твоей:
Целых три года прошли, как я ни одного письма от тебя, любезный Николай, не имею. Я слышал от Андрея, который не переставал ко мне писать, что ты женился на девице Ахвердовой; но не знаю ни имени ни отчества сестрицы. Молю бога о даровании тебе брачного щастия; которое может быть очень велико, если похожо будет на мое щастие. Рекомендую себя благорасположению супруги твоей, и поздравляю ее с отличным ее выбором, а именно с тобою, любезный брат! Сестрица, верно уже научилась ценить тебя, и потому сие поздравление не покажется ей излишним. Внутренность, а не внешность составляют истинное достоинство человека; богатства хоть не излишни, однако в выборе мужа или жены не могут полагаемы быть на весовую чашу. Господь их дарует или отъемлет по своему произволу. И богатейшие супруги впадают в бедность, и беднейшие богатеют! Но истинное богатство, никогда не увядаемое, есть богатство сердца; а ты, любезный друг, мог бы сим добром со многими поделиться; по сему предполагаю, что и твой выбор сему соответствует.
Не имея от тебя никаких известий, я нарочно подписался под Военные ведомости или Инвалид, чтобы хотя тут что нибудь о тебе узнать. Долго не говорено было о тебе ни слова, наконец прочитал я, что ты оставил свой полк и опять служишь в Генеральном Штабе помощником начальника Штаба. Долго опять я сетовал на твое бездействие, и удивлялся тому, что имея случаи отличиться, ты пренебрегаешь оными. Но вдруг увидел, что ты получил орден, и недавно дошло до меня, что ты занял Тавриз. Я весьма сему порадовался; но хочется мне на тебе видеть генеральские эполеты. Скоро, думаю, ты получишь их. Опять чрез партикулярные письма слышу, что идешь в отставку, и хочешь поселиться в Долголядии. Ох друг мой. прошу тебя убедительно, не предпринимай еіце сего; подумай о всех наших обстоятельствах! Ты знаешь старика. Не вышло-бы хуже. Не оставляй службы пока есть средства отличаться. Дослужись до генерала, а потом вы[й]дешь в отставку. Тебе не много терпеть. Если бы я был в Ботове, то не в Долголядии, а у меня бы ты, надеюсь, жил. Но теперь дела мои, особенно в отсутствии моем так рас[с]троились, что я уже не имею надежды ничего спасти, а сам должен остаться ни с чем. Однако, любезный друг, ежели ты моего совета не примешь, что весьма быть может; ибо издали легко подавать советы, но еще легче ошибиться за незнанием обстоятельств; итак, ежели ты точно решился оставить службу и ехать в Москву, то убедительно просим тебя оба, не в Долголядии, а в Ботове основаться, пока еще сие единственное наше имение не продано, что может быть очень скоро будет. Впрочем надеяться всегда на бога должно, и всемогущество его может нам сохранить и Ботово. Но единственно на его всемогущество уповать мы можем, ибо нет никаких человеческих правдоподобий, чтобы наши дела поправились.
И потому, еще раз мы оба тебя просим расположиться в Ботове, и жить там как у себя, ты будешь тут гораздо независимее, чем в Долголядии, а сие тебе и нужно. -
Я напишу об этом к Валентину 418), который сам живет в Колпи, и правит всеми нашими делами.
Теперь осталось мне, любезный друг, токмо обнять тебя; уверения в дружбе моей, кажется, будут излишни, ты неимеешь ни права, ни повода в ней сомневаться. Писать ко мне всегда можно было; но почта, приняв от тебя письмо на мое имя, посылает его к Иркутскому губернатору 419), который уже мне оное доставляет. Но я думаю, что когда я буду определен в службу, то корреспонденция пойдет обыкновенным порядком.
Остаюсь много-любящий тебе брат и друг
Александр Муравьев.
Податель сего письма Черкесский князь Гассан-бей, который был сослан в Иркутск, не знаю за что, и который прожил здесь более шести лет 420). Он во все время своего здесь пребывания, отличался благодеяниями бедным своим землякам и единоверцам. В проезд наш чрез Иркутск, где я прожил четыре месяца, он ежедневно был у меня; и показал на опыте благородство и великодушие свое; ибо меня бегали все сибиряки, или русские служащие здесь, бегал, говорю, как паршивой овцы, боялись со мною быть знакомым, а он, во все время, неизменен был со мною. Пожалуй, мой любезный брат, ежели можешь сделать ему какое нибудь добро, или одолжение, или доставить какую выгоду, то исполняй сие с охотою, как2) для меня самого, и прими его в свою дружбу и доверенность. Изъяви ему, любезному Гассан-бею, всю мою благодарность и признательность, не одними словами, а делами.
Книга № 29, лл. 95-97 об.
// С 229
Примечания:
1) Так в подлиннике.
2) Далее зачеркнуто: "будто".
415 Тавриз был взят 13 октября 1827 г. О своем участии в разработке плана сражения за Тавриз в русско-иранской войне 1826-1827 гг. Н.Н. Муравьев пишет в своих "Записках" (см. "Русский архив", 1891, № 9, стр. 75-80).
416 Софья Александровна Муравьева родилась в Москве в 1822 г. (из письма А.Н. Муравьева от ноября 1822 г.). Она - единственная из пяти его детей, рожденных до ареста, которая дожила почти до тридцати лет (ум. в 1851 г.).
417 Следует отметить, что исполнение этого "всемилостивейшего снисхождения" последовало только 8 апреля 1828 г. — А.Н. Муравьев, по предписанию генерал-губернатора Восточной Сибири А.С.Лавинского, был "определен Иркутским городничим" (по формулярному списку А. Муравьева 1861 г. - ИРЛИ, Р.1, оп. 17, № 464). Эта должность, как видно из писем А.Н. Муравьева, была принята им только по необходимости. В письме из Иркутска 8 декабря 1828 г.он с некоторой иронией называет себя "Смиренным городничим" и с грустью пишет: "Сколько в сие время неожиданных происшествий, сколько обстоятельств плачевных! и я там, где никогда не мнил, что буду; и тем, чем не надеялся (не предполагал. — И.К.) быть!..."
418 Валентин Михайлович Шаховской — князь, родной брат П.М. Муравьевой - жены А.Н. Муравьева. Его жена, Елизавета Александровна Шаховская, урожд. Муханова — сестра декабриста Петра Александровича Муханова.
419 Иркутским губернатором с 1821 по 1835 гг. был Цейдлер Иван Богданович. Как считают, Цейдлер насколько возможно было, стремился облегчить положение декабристов, попавших на поселение в его ведение.
420 Гассан-бей — абхазский князь, сосланный при А.П.Ермолове в Сибирь после Имеретинского восстания вместе с другими его участниками. Н.Н. Муравьев встретился с Гассан-беем в Душете 20 мая 1828 г. во время инспекторской поездки и тогда же получил письмо А.Н. Муравьева. В своих "Записках" Н.Н. Муравьев посвятил Гассан-бею сочувственную запись. Впоследствии Н.Н. Муравьев неоднократно встречался с Гассан-беем. "Основное желание его, — пишет Н.Н. Муравьев, - заключалось в том, чтобы усилить положение Абхазии и укрепить ее добровольную связь с Россией" ("Записки" Н. Н. Муравьева. - "Русский архив", 1893, №11, стр. 333—334).
Печатается по кн.: Из эпистолярного наследия декабристов. Письма к Н.Н. Муравьеву-Карскому. Том I. Москва 1975. Под редакцией академика М.В. Нечкиной. Текст писем к печати подготовили научные сотрудники Отдела письменных источников Государственного исторического музея И.С. Калантырская, Т.П. Мазур, Е.И. Самгина, Е.Н. Советова. Вступительная статья и комментарии И.С. Калантырской Перевод писем с иностранных языков Е.Н. Советовой. Документ 234. В настоящей сетевой публикации использована электронная версия книги с сайта http://www.dekabristy.ru/ Гипертекстовая разметка и иллюстрации исполнены в соответствии со стандартами ХРОНОСа.