Иркутск. 19 марта 1832.
Благодарю тебя, любезный брат и друг Николай, за твое письмо от 5 января недавно полученное. Благодарю бога, что столь близкая родственная связь и дружба наша, в самых нежных летах приявшая начало свое, и по сие время не токмо не ослабляется, но еще более умножается. От чистого сердца желаю, чтобы она продолжалась и по гроб наш, и услаждала нашу старосщот которой мы уже не в весьма далеком рас[с]тоянии.
Ужасный переворот сделавшийся в семействе Шаховских, потерею почтеннейшей и добродетельнейшей матушки, имел сильнейшее влияние на здоровье любезной моей жены; и хотя грудь ее не сделалась от того слабее, но нервическое состояние ее весьма растрогано. Сия потеря, хотя естественная, но такого рода, по взаимным их семейным отношениям, что не может не произвесть сильнейшего на всех осиротевших сестер впечатления. Бедная княжна Лиза особенно для меня жалка по тесной ее связи с покойницею. Надобно бы их, а особенно ее, пристроить. Нас нет в России. Некому о том пещись. А с ее отличными качествами и добродетельными свойствами, она наверное составила бы щастие своего мужа. Впрочем, всех четырех должно устроить; они все рождены для семейной жизни, чтобы быть отличными супругами и матерями. Щастливы будут мужья их и дети! Особенно же Лизы, Марфы и Клеопатры.
Это одна из главных побудительных причин всех моих стараний о переводе меня на службу в Россию. Я щитаю долгом своим взять их в дом свой; и надеюсь, что еще исполнится со временем. Я и тебя прошу, любезный брат, употребить возможное тебе ходатайство у генерала Бенкендорфа, о переводе меня на службу в Россию. Государю о том писать я не – решаюсь 495). Просить его о сей новой милости после всех уже оказанных мне, кажется мне самому, неловко; но ежели со стороны о сем будет ходатайство, то это лучше и приличнее.
Правда, как ты пишешь, что ежели бы государь назначил меня губернатором в Европейскую Россию, то я продолжать буду службу, и что такое назначение было бы соответственно обстоятельствам нашим! Сие самое мне бы и хотелось. Но я ничего просить не смею, сам. Должность губернаторская истинно прекрасная и преблагородная; но, любезный брат, с какими она сопряжена трудностями для того, кто правдою служить хочет и не терпит злоупотреблений! Я уже испытываю это здесь отчасти. Но при правосудии монарха все сии трудности преодолеваются, и препятствия сии как тени разгоняются. Ежели будут на меня всякие доносы, то скажи заранее А. Мордвинову, чтобы он им не верил, и удостоверился в них наперед надлежащим образом. Ты можешь ему сказать, что меня здесь не слишком любят взяточники, каковых здесь весьма довольно. Действовать же с робостью и всякого бояться я не нахожу нужным, да это и не согласно ни с моим характером, ни с моими правилами. Я и никогда так робко действовать не буду, хотя впрочем с надлежащею осторожностью, которой я несколько уже из опыта научился. Я готов пролить последнюю каплю крови своей за государя и на всяком месте и во всякой должности сим оправдаю доверенность его величества. С помощью божиею, и покровительством его, я вынесу все клеветы, кои могут на меня быть изобретены, и докажу, что государь имеет во мне верного своего подданного, и точного исполнителя священной его воли.
В другой раз, намерен продолжать сию материю, теперь-же пришлось кончить и обнять тебя всем сердцем, любезный друг, дражайший брат Николай.
А. Муравьев.
// С 259
Прибавление.
Здесь в Иркутске членом Врачебной управы находится коллежский açcecop и доктор Крузе, который через несколько месяцев будет надворным советником. Он человек молодой и весьма искусный медик, и операции делает отлично. Он наш доктор и мы его знаем уже пять лет сряду. Преблагородный и честнейший человек. Он желает перейти в военное ведомство и быть по крайней мере дивизионным доктором, что ему и по чину и по достоинствам следует. Перейти-же он желает с тем, чтобы пользоваться покровительством дивизионного начальника, и особенно хотелось бы ему быть у тебя, любезный Николай. -
Подумай об этом и напиши мне твое мнение, и как бы сие возможно сделать?
Книга № 33, лл. 206-208 об.
Примечания:
495) В этом году А. Н. Муравьев забрасывал правительство просьбами о своем переводе из Сибири. В упоминаемом уже письме Н.Н. Муравьева-отца от 17 апреля 1832 г. он высказывал недовольство по поводу полного непонимания А.Н. Муравьевым своего положения: "Об Александре тебе скажу, что кончина княгини Шаховской его очень огорчила, особенно Прасковью Михайловну, которая долго была от того больна и он вздумал для призрения... княжен просить какого-нибудь места в Великороссийских губерниях. - Я сие его действие не одобряю; ибо он на таком месте, где может выслужиться и потом восходить по службе, чего он совершенно лишится, ежели согласятся на его докучливую просьбу, а и княжны не имеют никакой в этом надобности, ибо они не дети. Их годы начинаются с 25 лет и кончаются 40-а годами. — Они имеют брата и сестру, живущих домами. И по всем сим причинам почитаю его просьбу неуместною и докучливою" (ф. 254, кн. 33, лл. 211 — 211 об.).
Печатается по кн.: Из эпистолярного наследия декабристов. Письма к Н.Н. Муравьеву-Карскому. Том I. Москва 1975. Под редакцией академика М.В. Нечкиной. Текст писем к печати подготовили научные сотрудники Отдела письменных источников Государственного исторического музея И.С. Калантырская, Т.П. Мазур, Е.И. Самгина, Е.Н. Советова. Вступительная статья и комментарии И.С. Калантырской Перевод писем с иностранных языков Е.Н. Советовой. В настоящей сетевой публикации использована электронная версия книги с сайта http://www.dekabristy.ru/ Гипертекстовая разметка и иллюстрации исполнены в соответствии со стандартами ХРОНОСа.