ГАЛИЦИЯ

Пример Венгрии имел нравственное влияние на Галицию в том отношении, что жители обеих земель заметно сблизились в своих чувствах. Между прочим, это довольно резко выразилось прошедшим летом в некоторых пограничных местах, где существуют заведения минеральных вод: посетители, венгерцы и поляки (в том числе и уроженцы русской Польши), попеременно переходили несколько раз одни к другим, устраивали балы, обеды и прогулки в национальных костюмах, провозглашали тосты ла Венгрию и Польшу, пели патриотические песни и во время национальных плясок, которые исключительно только были допускаемы, раздавали трехцветные кокарды и букеты. Наиболее оказывалось патриотическое движение в Кракове между студентами: они домогались ввг :а польского языка в учебных курсах, отправив для сего депутацию в Вену; прибили на улице своего инспектора, удержавшего их в университете для предупреждения демонстрации; во время утренних их прогулок, известных под названием «Маювек», пели песни времен мятежа 1830 года и имели частые сходки в одном из городских кофейных домов. По поводу этих сходок получено было в июне месяце местным начальством безымянное письмо, что студенты составили между собою нечто вроде тайного общества. Назначенное по сему предмету следствие до сего времени продолжается. К нему оказались прикосновенными и обучавшиеся в Краковском университете уроженцы Царства Польского: Левенгард и Свионтковский и бывший студент Киевского университета Милович 15 * Более всех оказался замешанным по этому делу отставной поручик российских войск Нарциз Янковский, на которого было сделано указание в помянутом безымянном письме. Выехав до получения сего письма в Париж, Янковский при возвращении в минувшем сентябре был арестован на границе и доставлен в Краков. Сначала тамошнее начальство предполагало передать Янковского в Россию, коль скоро он не окажется против австрийского правительства виновным, но передача его длилась весьма долго**. Австрийское правительство даже явно уклонялось от сообщения сведений о ходе сего дела наместнику Царства Польского 16, который официально о том отнесся, считая нужным и с своей стороны войти в разыскания о Янковском. Из этих разысканий и конфиденциальных сведений, доставленных гражданским начальством Краковского циркула, надворным советником Вокусевичем, оказалось следующее.

Поручик Нарциз Янковский, сын умершего помещика Киевской губернии, после увольнения в 1857 году из Ольвиопольского уланского полка жил около трех лет в Варшаве, посещал там разные курсы и неоднократно выезжал во внутренние места Царства для обозрения образцовых хозяйств. Он заводил знакомства с варшавской молодежью, открывал у себя собрания, на которых происходило чтение разных сочинений, и, кроме того, занимались у него фехтованием и стрельбой из пистолета. 6 мая Янковский отправился в Краков, где записался в ученики художественной школы и находился в постоянных сношениях с студентами, а в июне уехал чрез Познань и Бреславль в Париж. При арестовании Янковский очень смутился и успел некоторые свои бумаги уничтожить, а другие даже проглотил. Из захваченных бумаг особенно возбуждает подозрение: писаный его рукою очерк программы польского демократического комитета в Париже вместе с инструкциею образования тайных обществ для произведения одновременно во всех местах Польши вооруженного восстания и записка чужою рукою о передаче ему 100 брошюр 15 и 30 июня «Przeglad rzeczy polskich» для взятия их с собою в Варшаву***. Из бумаг Янковского еще видно, что ему поручались при отъезде письма в Познань для переговоров об установлении путей для пересылок, что он имел письменные сношения с помянутыми студентами Свионтковским и Миловичем, а равно с студентом Киевского университета Фомою Тромбчинским, который находился прежде в Варшавской медицинской академии. Оказалось еще, что Янковский дал взаймы 600 рублей матери вышеозначенного студента Левенгарда и что он делал денежное пособие некоему его другу Ивану, находящемуся в Париже. Затем в Варшаве узнано, что за Янковским во время отсутствия его оставалась квартира и что приставленный к оной служитель имел поручение все получаемые письма на имя его господина отправлять к нему в Краков. Слуга этот, получив приказание представлять таковые пред**** в варшавскую полицию, передал, однако ж, одно письмо знакомому Янковского, служащему в варшавской лютеранской консистории Болеславу Денелю. По отобрании письма оно оказалось от некоего Осипа, двусмысленного содержания.

Варшавская следственная комиссия, по рассмотрению всех бумаг Янковского, как найденных в его квартире, так и переданных в копиях из Кракова, и по соображении сообщенных оттуда конфиденциальных сведений с разведаниями, сделанными в Варшаве, вывела следующее заключение.

Нарциз Янковский, проживая в Империи и находясь в военной службе, вовсе не занимался политикою, но впоследствии, незадолго до приезда его в Варшаву, вероятно, вошел в связи с неблагонамеренными людьми и, по всему правдоподобию, с студентами в Киеве, где он бывал по семейным своим делам, ибо с этого именно времени замечается переписка его с помянутыми студентами. Не подлежит сомнению, что на Янковского имели влияние и другие лица, что он допущен к тайне зловредных намерений против нашего правительства и что даже был одним из главных деятелей. Происки его и связи имели место в Париже, Гейдельберге, Познани, Бреславле, Кракове, Киеве и Варшаве, но комиссия полагает, что в сем последнем городе они ограничивались приготовлением молодежи, собиравшейся у него, и что он не оставил там прямых участников, кроме разве Болеслава Денеля. скрывшегося в м. декабре, вероятно, заграницу.

После обнародования в минувшем октябре императора австрийского о перемене в образе правления всех отдельных частей империи положение дел в Галиции приняло новый оборот. Патриотические демонстрации перестали быть преступлением, доколе они не выходят за пределы закона, и на основании сего в м. декабре избранному в Лемберге членом депутации для подания в Вене прошения о допущении в Галиции в курсах учения польского языка профессору Смолке, который играл важную роль в событиях 1848 года, сделана была студентами факельная овация, на которую они испросили по телеграфу разрешение министра Шмерлинга 17, Смолка с балкона своего говорил речь, которую народ слушал, сняв шапки, и потом мирно разошелся по домам.

Примечание. В декабре месяце в издаваемом в Париже польском обзоре (Przeglad rzeczy polskich) помещена была статья, в которой автор, упоминая о манифестации в мае студентов Краковского университета, утверждал, что восстановление польской самостоятельности может осуществиться только усилиями воспитывающегося юношества, а потому советует сему последнему усугубить свою патриотическую ревность, не обращая внимание на то, что они за таковое похвальное усердие навлекли на себя порицание многих старых корифеев польской народности.

Примечания

* Лица эти в мае месяце за политические происки были высланы из Кракова: Левенгард выехал в Лейпциг, Свионтковский - в окрестности Берлина, а Милович - в Гейдельберг. О строгом их осмотре таможнею в случае возвращения в пределы империи сделано распоряжение. (Примечание авторов документа.)

** Янковский передан в Варшаву в январе 1861. (Примечание авторов документа.)

*** В этих книжках польского обзора заключаются враждебные статьи о российском, австрийском и прусском владычестве над Польшею и изъяснение убеждения, что найдется Гарибальди и в Польском отечестве, которое полагает свои надежды особенно на юношество. (Примечание авторов документа.)

**** Так в тексте.