Картина общественного мнения в 1830 году *
В делах надзора имеется, конечно, большое количество собранных за 1830 г. заметок о многих отраслях государственного управления и различных фазах общественного мнения, но в условиях настоящего момента, когда все умы заняты исключительно происходящими в Европе крупными политическими событиями 1, мы считаем нужным ограничиться лишь очень кратким изложением тех основных настроений, которые волновали общество.
Произведенный в начале года арест трех журналистов 2 произвел неприятное впечатление. Высшие слои общества у нас чужды национальной литературе, но весь средний класс, молодежь, военные, даже купцы, все принимают близко к сердцу ее преуспеяния, все писатели имеют своих многочисленных сторонников, которые взирают на них, как на оракулов общественного мнения, повторяют их рассуждения и усваивают их мировоззрение. Поэтому кара, которую понесли журналисты, вызвала неблагоприятные опасения. В то же время арест цензора в Москве 3, как и заключение в тюрьму нескольких нарушителей порядка в театре этой столицы усилили беспокойное настроение умов. Слышались нелепые речи. В Москве возбуждение было более сильно и проявлялось несколько резче. Однако неожиданный приезд Государя-Императора в эту столицу, его доброта и его милостивое отношение ко всем понесшим наказание привлекли к нему все сердца и сгладили неблагоприятное впечатление 4. Все было приписано окружающим Государя-Императора и, в конце концов, забыто. Провинившиеся в Петербурге ждали, что и тут все будет также сглажено, но ожидания их оказались напрасны; они отнесли свое несчастие на счет сильной и покровительствуемой партии, вслед за чем все также было предано забвению.
Общество очень веселилось во время празднеств и всевозможных развлечений на масленице 1830 г.; все круги только этим и занимались, и все устраивалось в честь Государя-Императора и Императрицы. Присутствие августейших гостей на публичных маскарадах в доме Энгельгардта 5, и любезность и приветливость приводили всех в восторг, убеждая всех в том, что Государь не сторонится своего народа. Даже некоторые недовольные были этим поражены и искренне примирились с монархом.
Отъезд Государя в Варшаву на открытие сейма 6 произвел приятное впечатление на средние классы. В Варшаве все были в восторге и надеялись, что император возьмет, наконец, бразды правления в свои руки и устранит ненавистное влияние Новосильцева и его клики. Надежды эти, однако, не оправдались. Благодаря великому князю 7 несколько лиц, бывших на плохом счету у поляков и холодно относившихся к тем, кто осмеливался высказывать свою приверженность к Государю, получили награды. Поляки явно проявляли свое разочарование и внушили жителям наших польских провинций убеждение в том, что Государь-Император имеет против них зуб.
Единственная выгода, которую надзор извлек из этого путешествия, это приобретение весьма точных данных касательно общего положения этих местностей. В его делах собраны доставлявшиеся ему докладные записки касательно злоупотреблений и отдельных личностей, могущие со временем, в случае реорганизации края, принести большую пользу. Большинство жалоб нашло в них свое отражение, и все, что в этом отношении могло бы опубликовано оппозиционной администрацией, уже не могло бы дать чего-либо нового.
Надо заметить, что уже в то время среди самих русских слышались рассуждения в пользу поляков. Мы приводим эти суждения в том виде, в каком они сохранились в наших записях: «Одно из двух - или исполнять конституцию, или сделать перемену по времени, или вовсе уничтожить, но не должно нарушать ее».
Многие высказывали удивление по поводу того, что Государь не желает отозвать Новосильцева, который, являясь предметом ненависти всей Польши, не менее презираем и в России - продажность его всем известна. Многие, конечно, понимали деликатность Государя и затруднительность его положения, но массы не рассуждают.
Известие о беспорядках в Севастополе 8 вызвало большое огорчение; официальное сообщение об этом происшествии принесло, однако, большую пользу, укрепив доверие к правительству. Все восхваляли доказательство откровенности правительства. Но позднее ему ставили в упрек то, что оно не обнародовало также и конца этого дела. Явилось подозрение, что, может быть, само правительство было косвенно причиной всего. Говорили о голоде и о местных злоупотреблениях, карантинных притеснениях и т. д. Государя, однако, оправдывали, а обвиняли крупных чиновников, старающихся всегда скрыть как свои собственные ошибки, так и злоупотребления своих подчиненных.
Появление в Астраханской губернии холеры 9 и быстрота, с которой эпидемия распространялась во внутренних губерниях, преисполнили всех ужасом и вызвали упреки по адресу министров. На них сыпались нападки, и правительство подвергалось осуждению за то, что дело управления поручается людям, которых общество считает неспособными. Говорили о том, что не было принято надлежащих мер для предотвращения бедствия, возмущались злоупотреблениями со стороны чиновников и упрекали правительство за недостаток врачей. По этому поводу фрондирующие поспешили возобновить свой обычный гвалт на тему о медлительности, с которой принимаются необходимые меры.
Известие о появлении холеры в Москве еще более усилило страх и волнение; слышался открытый ропот на правительство. Но Государь сразу положил конец всему этому шуму и привлек к себе все сердца, и внимание всех сосредоточилось исключительно на его особе. Поездка Государя в Москву была признана всеми, даже самыми закоренелыми фрондирующими, достойным восхищения геройством. Это великодушное самоотвержение монарха - следствие его любви к народу - и принятые полицией, согласно личным распоряжениям Императора, санитарные меры способствовали успокоению умов, вселив уверенность, что он один уберег Петербург от заразы.
Посылка графа Закревского в принципе не одобрялась; общество к нему не питало доверия, а партия Голицына 10 старалась поддерживать это предубеждение. Но проявленная министром деятельность оправдала выбор Государя и заставила вскоре общество изменить свое мнение в пользу гр. Закревского, о котором громко говорили: «Вот его дело: исполнение полицейских мер, а не управление министерством, где нужно высокое образование, обширные познания и соображения».
Холера до сих пор держит всех в состоянии мучительной неизвестности. Боятся, чтобы передвижения войск не способствовали распространению эпидемии дальше по Европе и чтобы крупные политические европейские события не отвлекли внимания Государя и не ослабили спасительной энергии, которую он проявил в деле борьбы с бичом заразы.
Каждый раз, как умы приходят в волнение, возобновляются упреки по поводу плохого отправления правосудия, продажности чиновников и деспотизма министров. При этом настроении первый арест Гежелинского 11 очень благотворно подействовал на друзей порядка, желавших, чтобы он был предан суду. Но как только он был выпущен и опять занял свое место возобновилась усиленная критика: одни кричали, что он был лишен свободы без суда, другие выражали неудовольствие тем, что столь очевидный взяточник был оправдан, в то время как мелкие, в тысячу раз менее виновные чиновники теряют свои места по одному подозрению. Последний его арест вызвал много толков. Все им очень довольны и желают, чтобы были опубликованы причины ареста, а сам виновный предан суду. Некоторые, впрочем, утверждают, что он опять вернется к своему посту. Они уверяют, что он пользуется слишком сильным покровительством со стороны министров и особенно графа Кочубея, что у него слишком много соучастников среди директоров различных департаментов для того, чтобы он опять не всплыл на поверхность.
Путешествие Государя-Императора в Финляндию 12 не произвело у нас никакого впечатления, потому что русские совершенно не интересуются этим отдаленным краем, не имеющим никаких сношений с Россией. Но пришедшее почти в то же время известие о революции в Париже 13 взволновало всех и направило все мысли на политику.
Почти всякому грамотному было известно, что Франция в последнее время управлялась мистиками и иезуитами. Чувство ненависти к иезуитам присуще всем русским, и оно постоянно возбуждается историческими воспоминаниями и традициями; за последнее время у нас пробудилось также отвращение к мистикам и всяким сектантам. Вследствие этого большая часть общества встретила известие о падении правительства Карла X 14 с некоторым удовлетворением. В то же время либералы и конституционалисты с восторгом увидели перед собой обширное поле для распространения своих пагубных доктрин. Молодежь, оказывающая некоторое влияние на гвардейских офицеров и на безрассудных людей из средних классов, громко торжествовала, пила за здоровье Луи-Филиппа 15, которого они чествуют под именем Леонтия Васильевича, дабы непосвященные не могли их понять; она также напыщенно рассуждала по поводу событий, выражая пожелание, чтобы революция обошла весь мир. Надзор старался следить за всеми этими собраниями и заметить главных говорунов; но, ввиду того, что все ограничивалось простой болтовней, ему не пришлось отметить ни одного сколько-нибудь достойного внимания факта. Главные болтуны принадлежали к высшему обществу. В средних классах, т. е. среди мелкого дворянства и купцов, особенно в провинции, Парижская революция не произвела особого впечатления. Самые смелые речи, которые приходилось отмечать, сводятся к следующему: «Вот каково угнетать, вот каково не исполнять законов, вот каково слушать мистиков и сектаторов!» Делали некоторое сопоставление Парижской революции с 14 декабря у нас и говорили: «И у нас Аракчеев 16, да мистики взбесили народ и заставили молодых людей взбунтоваться». Но ни среди дворянства, ни среди купцов в провинции не было замечено каких-либо пагубных идей. Там слышатся только время от времени жалобы на администрацию.
До сих пор распространение эпидемии, произведенные ею опустошения в Москве и опасность и страх, царившие в Петербурге, поглощали все другое, и все только и говорили, что о холере. При этом принятые правительством для спасения Петербурга мудрые и энергичные меры рассеивали старательно поддерживавшееся либералами недовольство и внушили доверие. Одним словом, холера, несмотря на свои несчастные последствия, благотворно отразилась на общественном мнении, так как она отвлекла умы от политических дел и предоставила Государю случай выявить свою любовь к народу и свои заботы об общем благе.
Наконец, революция в Варшаве 17 пробудила все временно заглохшие споры и возбудила самые разнообразные чувства в разных слоях населения. Большинство становилось на сторону русских патриотов, которые жаждут не только пролития крови, но и истребления части польской нации и полнейшего порабощения последней. Принадлежащие к этой партии военные были в восторге от слов, с которыми к ним обратился монарх 18, но партия либералов защищала поляков под тем условием, чтобы они не смели нападать на нашу границу или просить об отдаче им наших провинций. Некоторые молодые дипломаты и несколько учащихся из французов приняли сторону оппозиции исключительно из желания досадить правительству. Мы были очень удивлены, слыша из уст русских речи, достойные самых экзальтированных поляков. Рассуждения эти основывались обычно на нарушении конституции, как было и во Франции. Нам пришлось даже встречать сумасшедших, утверждавших, что Польша в данный момент находится в таком же положении, в каком находилась Россия во времена Владислава 19, и что памятник Пожарскому и Минину воздвигнут в честь подвигов, подобных тем, которые теперь ставятся в упрек полякам. Следует, впрочем, заметить, что подобные рассуждения диаметрально противоположны чувствам массы, и, будучи развиваемы некоторыми безумцами из высших сфер, они могут произвести впечатление только на неуравновешенные головы каких-нибудь скверных либералов.
В тот момент, когда мы воспроизводим эту картину, настроение общества несколько успокоилось и устоялось, что дает нам возможность отметить три господствующих мнения.
Первое мнение - неумолимых русских патриотов, желающих Суворовской резни, уничтожения конституции, разделения королевства на русские провинции и раздачи имений участников восстания и староств генералам и другим русским чиновникам. Второе мнение - умеренных имеющее многочисленных сторонников, особенно в Петербурге, жители которого более европейцы, чем русские; это мнение высказывается за водворение мира. Эта партия рассуждает так: холера свирепствует в России армия понесла большие потери во время последних турецких кампаний, наборы представляют большие затруднения, налоги поступают туго, поэтому было бы лучше избежать войны. Наконец, третье мнение - мнение либералов, людей, пропитанных политическими принципами на французский манер; эти желают или войны, предполагая, что она вскоре станет европейской и что конституционная Франция одержит победу и возмутит все народы в Европе, или - мира при условии восстановления конституции в Польше, не из любви к этой стране, а из любви к конституции. Это самая скверная партия, потому что она грозит заразить общество.
Согласно правдивым информациям настроение на местах в польских провинциях тревожное, но хорошее.
Все испытывают страх и опасения за будущее. Все с удовольствием и нетерпением ждут возвращения прежней русской администрации, под управлением которой провинции эти были настолько же счастливы, насколько несчастными они оказались потом. Жители там только и говорят, что о губернаторах, как Ланской 20, Лавинский 21, Щербинин 22 и т.д.
Дав этот краткий обзор развития общественного мнения по вопросам политики, надзор считает долгом упомянуть о крайне важном предмете, а именно распространении у нас либерализма и особенно о все возрастающей склонности к переменам и новшествам.
Среди молодых людей, воспитанных за границей или иностранцами в России, а также воспитанников лицея и пансиона при Московском университете, и среди некоторых безбородых лихоимцев, и других праздных субъектов мы встречаем многих пропитанных либеральными идеями, мечтающих о революциях и верящих в возможность конституционного правления в России. Среди этих молодых людей, связанных узами дружбы, родства и общих чувств, образовались три партии, одна в Москве и две в Петербурге. Цель их - распространение либеральных идей; они стремятся овладеть общественным мнением и вступить в связь с военной молодежью. В последнем отношении так называемые политические училища, - как инженерные, артиллерийские и особенно путей сообщения, где офицеры жалуются на то, что с ними обращаются как со школьниками, - способствуют пополнению их рядов, так же как и унтер-офицерская школа, представляющая богатую почву для их эксплоатации **. Люди, в этом отношении осведомленные, признают эти училища очень вредными, потому что нет ничего легче, как заронить в подобное учреждение пагубные горящие головни.
Из двух выше упомянутых партий одна в Москве и одна в Петербурге находятся вполне под влиянием нескольких литераторов, стремящихся, во что бы то ни стало, овладеть общественным мнением. Кумиром этой партии является Пушкин, революционные стихи которого, как «Кинжал» (Занда), «Ода на вольность» и т. д. и т. д., переписываются и раздаются направо и налево. Приверженцы этих партий выдают за своего покровителя г. Жуковского 23, который, по их словам, дружен с г.г. Блудовым 24 и Дашковым и пользуется особым покровительством Е. В. Императрицы. Они уверяют, что знатные особы и видные чиновники ищут его поддержки, что он находится в дружеских отношениях со всеми придворными дамами, выбирает среди детей товарищей игр для наследника. Вот почему ищущие мест и протекций молодые люди примыкают к этой партии ***. Некоторые члены этих партий присоединились к парижским революционерам.
Третья партия состоит из нескольких безбородых дипломатов и других бездельничающих молодых людей из высшего общества и нескольких гвардейских офицеров. Эта третья партия сочувствует двум первым и имеет среди своих членов лиц с плохой репутацией.
Эти три партии энергично работают, стремясь парализовать намерения правительства и, особенно, распространение монархических идей; они стараются распустить ложные и тревожные слухи, искажают и известным образом окрашивают не только действия, но и характер Государя. Они считают, что приобретают влияние на общественное мнение, проповедуя недоверие и страх за будущее и рисуя монарха деспотом, не уважающим ни законы, ни личную неприкосновенность.
Стечение печальных обстоятельств: эпидемия, плохой урожай, застой в торговле, бедность, революция - все эти бедствия создали всеобщее тяжелое настроение, которым пользуются злонамеренные люди и интриганы для того, чтобы посеять сомнения относительно будущего и предсказывать репрессии. Несколько справедливых репрессий, имевших место в последнее время в литературном мире, яростно подчеркиваются. Государь обращает на это слишком много внимания, - говорят умеренные, - между тем как либералы очень этому рады и дают чувствовать, что это они в своих целях вызывают при содействии самого Великого Князя Михаила 25 все эти неприятности, стремясь завлечь в оппозицию всех литераторов.
С другой стороны, обманутые в своих происках и снедаемые самолюбием, интриганы стараются посеять в умах беспокойство, утверждая, что жандармерия является единственной причиной всех зол. Интриганы эти составляют многочисленную партию, распространяющую тревожные слухи и фабрикующую ложные доносы. У них есть несколько сильных покровителей, и они с невероятным рвением стараются вредить всему, что имеет отношение к надзору. Убежденное в противном, общество совершенно не верит этим инсинуациям, но все же испытывает некоторое беспокойство, и есть благонамеренные люди, которые во избежание оскорблений со стороны интриганов покинули жандармерию и боятся оказывать ей услуги.
Партия мистиков усиленно старалась воздействовать на легковерных. Знаменитая речь митрополита Филарета 26 по поводу появления холеры в Москве возмутила всех, а сектанты ей втайне радовались. Некоторые из них даже старались завлечь в свои сети литераторов, используя покровительство в качестве приманки. У этой партии много приверженцев в городах среди дворянства, чиновников и монахов, почему они и поддерживают сношения с некоторыми раскольничьими сектами. Весьма возможно, что найденные во многих местах империи афиши и плакаты с призывами к восстанию исходят из этого источника. Главной доктриной большинства сект в той или другой форме было всегда равенство согласно Евангельскому слову. Это было доказано при раскрытии тайн секты мартинистов 27 или Новикова 28, имеющей еще приверженцев как в Москве, так и в Петербурге.
Следует прибавить, что донесения из провинции очень утешительны. Настроение там благоприятно правительству и, особенно, Государю и вообще превосходно. Происходившие в некоторых местах частичные беспорядки по поводу санитарных мер почти всегда были вызваны пороками администрации, а еще чаще недобросовестностью местных властей. Таким образом, только обе столицы требуют столь же деятельного, сколь и длительного надзора.
Коснувшись действующих против правительства партий и отдельных лиц, надзор считает своим долгом указать также на материалы, которыми пользуются злонамеренные люди, чтобы колебать устойчивость настроения и возбуждать недоверие.
Масса недовольных слагается из следующих элементов:
1. Из так называемых русских патриотов, воображающих в своем заблуждении, что всякая форма правления может найти применение в России; они утверждают, что Императорская фамилия немецкого происхождения, и мечтают о бессмысленных реформах в русском духе.
2. Из взяточников и лихоимцев, которые боятся суровых мер, направленных против их злоупотреблений.
3. Из гражданских чиновников, жалующихся на то, что их держат в черном теле, отдавая предпочтение военным и затрудняя им даже получение отличий.
4. Из литераторов и части читающей публики. Литераторы, как было уже сказано, испытывают некоторый страх перед преследованиями, а читатели жалуются на то, что мысли их подвергаются стеснению.
5. Из гвардейских офицеров, которые выражают определенное недовольство тем, что с ними, также как и с войсками, дурно обращаются.
6. Из некоторых армейских офицеров, завидующих гвардейцам.
7. Из помещиков, которые жалуются на недостаток правосудия и недостаточное стремление изменить ход дел.
8. Из крупных коммерсантов, разделяющих мнение последних.
9. Из раскольников.
10. Из всего крепостного сословия, которое считает себя угнетенным и жаждет изменения своего положения.
Но, несмотря на все это, Государь-Император пользуется всеобщей любовью: любят лично его, несмотря на все неудовольствия, ценят его личные качества и приписывают зло другим. При всяком новом проявлении великодушия или самоотвержения со стороны монарха все инсинуации фрондирующих стушевываются.
Надзор старался ознакомиться с мнениями многих умных и порядочных людей. Все высказывают следующее.
Никогда монарх не обладал столькими средствами привязать к себе нацию. Твердый, смелый, честный, искренний, великодушный, он создан для того, чтобы быть любимым, обожаемым. Преследование порока и злостности, награждение добрых, презрение к интриганам, большая строгость в соединении с кротостью, но никаких резких мер, особенно никаких придирок, которых боятся больше, чем самой тирании.
Вот что слышит надзор со всех сторон и что долг его повелевает ему повергнуть к стопам Государя.
Примечания
* Подлинник на французском языке. Перед текстом имеется помета: «Его Величеств изволил читать».
** Так в тексте.
*** Как Кологривов, Полторацкий и др. (Примечание авторов документа.)
Публикуется по кн.: Россия под надзором. Отчеты III отделения 1827-1869. М., 2006, 66-77.