О РАСПОЛОЖЕНИИ УМОВ
Высшее наблюдение, продолжая внимательно следовать за всеми движениями и изменениями общественного мнения в отношении верховного правительства, может и на сей раз представить самое удовлетворительное заключение.
Русские, по врожденному чувству национальности, во всякое время более или менее чуждались рабского подражания иностранцам и введения у нас обычаев их. История повествует нам, какие противоборства следовало Петру I преодолеть для исполнения мысли своей преобразовать нас на европейский, по тогдашнему - на немецкий, лад; сильная, железная, так сказать, воля его победила препятствия, и с тех пор русские высшего и среднего классов постепенным образом сроднились с иностранцами обычаями, одеждою, изучением языков их. Таковое сближение наше с европейскими народами было, конечно, до некоторой степени полезно и даже необходимо для приобретения того истинного просвещения, коим гораздо прежде нас пользовались Германия, Англия и Франция; однако ж, вместе с сим просвещением начались в последние времена водворяться между нами и то безнравие ** и то вольнодумство, которые были главнейшими причинами происшедшей в конце XVIII столетия во Франции революции 1.
Революция сия наводнила Россию французскими наставниками; многие из них были люди весьма достойные, но далеко не все. Юношество нашего высшего сословия приобретало образование чуждое национальности; оно всему научалось, приобретало все познания, кроме познания Отечества своего. Множество наших молодых людей все образование свое получали в чужих краях. Таким образом в высшем разряде нашего дворянства поселилось пристрастие к иностранцам и ко всему иностранному. Вот причины, по которым с самых времен Петра I сохранилось в России понятие, что и самое высшее правительство, скажем просто, что Государи наши преимущественно даже пред русскими покровительствуют иностранцам. Таковое предпочтение иностранцев всегда общественным мнением охуждалось, всегда против оного роптали, ибо оно было противно народной нашей гордости; и потому можно удостоверительно сказать, что никакая черта царствования нынешнего Государя не приобрела Ему столько любви, столько похвал, столько всеобщего одобрения, как постоянное стремление Его, с самого первого дня царствования Своего, к возвеличению всего русского, к покровительству всему отечественному и к постепенному искоренению рабского подражания иностранцам. И самый высший класс нашего дворянства, убеждаясь событиями последних годов в некоторых европейских государствах, и особенно во Франции 2, видит, куда бы нас вело дальнейшее послабление правительства к отношениям нашим с иностранцами, а потому чувствует всю пользу данного Государем направления.
6 декабря прошлого 1833 года появились в первый раз во дворце дамы наши и Сама Государыня Императрица в национальном платье и русском головном убранстве 3. Независимо от красоты сего одеяния, оно по чувству национальности возбудило всеобщее одобрение. Многие изъявляют желание видеть дальнейшее преобразование и в мужских наших нарядах, и судя по общему отголоску, можно наверное сказать, что таковое преобразование сближением нынешних мундиров к покрою одеяния наших бояр прежнего времени было бы принято с крайним удовольствием. Новый гимн «Боже Царя храни», оригинальное отечественное произведение, искусно приноровленный к русскому напеву, возбудил всеобщее восхищение, как в Москве, так и здесь; ибо заменил музыку, хотя прекрасную, но от иностранцев взятую 4.
Мы приведем здесь один случай, который в существе своем ничтожен, но, однако же, может служить доказательством, сколько публика наша радуется всякому действию Государя, в котором мнит видеть наклонность Его к национальности: во время происходивших в сем году торгов на содержание питей ** в здешней столице произошло состязание между двумя обществами, из коих одно состояло из русских откупщиков, другое - из компании жителей Остзейских губерний. Государь просто по чувству справедливости, вопреки предположению министра финансов ***, изволил решить дело сие в пользу русских откупщиков; но публика приняла таковое решение в виде предпочтения, оказанного русским. Вот, говорили, настоящий русский царь. И в этом смысле решение Государя произвело, можно сказать, восторг; а откупщики, увлеченные чувством народной гордости, тотчас пожертвовали в пользу жителей города Тулы ту сумму, которую соперники их предлагали в наддачу **.
Высшее наблюдение в отчетах предшествовавших годов свидетельствовало о верноподданнических чувствах всех сословий к Государю. На сей раз, по всем поступившим в сем 1834 году сведениям, имеем счастие удостоверить, что чувства преданности, уважения и любви к Его Величеству с каждым годом возрастают. Все единогласно признают, что личные действия Государя носят на себе отпечаток некоего величия. Долго останется в памяти великолепное посвящение монумента, в честь блаженной памяти Императора Александра I воздвигнутого 5. И самый монумент, и посвящение оного произвели всеобщее изумление. Все присутствовавшие были поражены величием зрелища сего и проникнуты чувствами благочестия Государя при сем случае. Не только русские, но и иностранцы, бывшие свидетелями сего торжества, единогласно признавали, что нигде и никогда не видали ничего подобного; ничего, что бы величественностью могло с сим сравниться.
Поистине можно сказать, что русские гордятся своим Государем; они видят, что Россия ныне в политическом отношении занимает первое место между европейскими державами, что она составляет оплот всех государей, желающих сохранения порядка, и грозное страшилище для врагов общественного устройства. Видя таковое положение России, и что столь высокая цель достигнута не силою оружия, не потоками крови, рассуждающая публика понимает, что сим обязана Россия единственно стойкой, твердой и прямодушной политике Государя. Хотя в течение последних четырех лет либерализм сильно распространился во многих европейских государствах, со всем тем дух сей, по замечаниям высшего наблюдения, у нас не только не усилился, но, напротив того, число вольнодумцев в отношении политическом с каждым днем уменьшается. Вникая в причины сего, мы видим, что сие происходит именно от того, что Государь, так сказать, сроднился с Своим государством. И либералы по-своему любят Отечество; и им не чужда национальная гордость. Ныне же они видят, что достоинство России, величие ее крепко соединены с качествами той мощной руки, которая нами управляет. При сих понятиях либерализм должен исчезнуть, и действительно он у нас сильно упадает.
При таковом расположении умов правительство едва ли может опасаться какого-либо волнения в России от причин извне происходящих. Напрасны замыслы революционной пропаганды что-либо произвести у нас посредством своих агентов. Агенты сии не найдут здесь себе единомышленников; чувство национальности отвергнет их вредные внушения, и с этой стороны мы можем быть совершенно покойны; но по внимательному наблюдению представляется у нас другая слабая сторона, которая может быть источником величайших для России бедствий: год от года распространяется и усиливается между помещичьими крестьянами мысль о вольности. В 1834 году много было примеров неповиновения крестьян своим помещикам, и почти все таковые случаи, как по произведенным исследованиям оказывалось, происходили не от притеснений, не от жестокого обращения, но единственно от мысли иметь право на свободу. В таковых случаях всегда являются злонамеренные люди, которые, пользуясь заблуждением крестьян, из одних видов личной выгоды поддерживают их в оном и возбуждают к неповиновению. Поныне все случаи сии были отдельны один от другого, не имели между собою никакой общей связи, и потому правительство без особенных усилий имело возможность прекращать таковые беспорядки. Но могут явиться неблагоприятные обстоятельства: внешняя война, болезни, недостатки; могут явиться люди, которым придет пагубная мысль воспользоваться сими обстоятельствами ко вреду правительства, и тогда провозглашением свободы из помещичьего владения им легко будет произвести великие бедствия.
Благомыслящие люди ожидают, что бдительное правительство наше не упустит из вида сие важное для спокойствия России обстоятельство. Они понимают всю трудность сего дела и с какою крайнею осмотрительностью надлежит в сем случае действовать, дабы не возбудить пагубного между крестьянами волнения, ибо крестьянин наш не имеет точного еще понятия о свободе и волю смешивает с своевольством. А потому, сколько, с одной стороны, признается необходимым, дабы правительство исподволь приближалось к цели освобождения крестьян из крепостного владения, столько с другой - все уверены, что всякая неосторожная, слишком поспешная в сем деле мера должна иметь вредные последствия для общественного спокойствия. Многие, размышляющие о сем предмете, полагают самым лучшим средством дать делу сему такое направление, чтобы освобождение крестьян происходило от самих помещиков. В таком случае крестьяне увидят в них не злодеев, но благодетелей своих. Впрочем, высшее наблюдение имело обязанность указать лишь на сие обстоятельство, важное для будущего счастия России; но какими мерами может быть достигнута благотворная цель уничтожения крепостного права, это подлежит уже соображениям мудрого правительства.
Необыкновенно много и гораздо более чем в предшествовавшие годы поступило в 1834 году вызовов от разных лиц открыть правительству тайны: о покушениях на жизнь Государя, о существовании злоумышленных обществ и тому подобное. Все таковые изветы были рассматриваемы со всею тщательностью и все без исключения оказались не имеющими ни малейшего основания. Большая часть таковых изветов поступили от людей или содержащихся под стражею или предназначенных к ссылке за содеянные преступления, и сколько можно заключить, были делаемы в одном лишь намерении избегнуть заслуженного наказания. Из всех таковых показаний два обратили на себя особенное внимание по важности их: одно из Сибири, некоего разжалованного в рядовые Медокса, который сделал извет на находящихся там государственных преступников в новых будто бы злоумышлениях их. Извет сей, весьма хитро сплетенный и подкрепленный подложно составленными письмами, был сделан еще в конце 1832 года, но в сем 1834 году, по собственному признанию Медокса, оказался вымышленным 6. Другое показание сделано было пензенским купцом Кузнецовым, который объявил, что слышал от чиновника Антонова о существующем обществе, состоящем из 3 тысяч человек, к которому и он, Антонов, принадлежит, и коего цель есть ниспровержение существующего в России правительства. Для исследования сего дела учреждена была в Москве особая комиссия, и оказалось, что хотя Антонов действительно говорил Кузнецову о существовании будто бы злоумышленного общества, но что он просто лгал, желая придать себе важность в глазах простодушного и необразованного Кузнецова.
Происшедший в прошлом 1833 году во многих губерниях неурожай хлеба был крайне тягостен для народа, особенно в некоторых губерниях, более пострадавших, и которые по положению своему труднее могли получить хлеб из других мест. Но неимоверные, можно сказать, усилия правительства, обильные вспомоществования и решительные меры, принятые в сем случае, имели полный успех, и, по мнению общему, предупредили много бедствий 7. Все сословия, увлеченные благодетельными действиями правительства, старались по мере средств своих помогать неимущим, и в сем отношении особенно ознаменовало себя купечество, и преимущественно московское. Не известно, чтобы люди умирали с голода; волнения в народе, собственно по причине недостатка, также нигде не происходило. Умножилось число нищих, число бродяг; сие последствие было неминуемо. Но от оного явилось новое зло - пожары, которые в нынешнем году много истребили. Хотя не должно приписывать всяких бывших в 1834 году пожаров зажигательству, но не менее того, по исследованиям, оказались оные во многих местах умышленно произведенными.
В Москве пожары начались с июня месяца, сперва незначительные, но потом выгорели: часть Семеновской слободы, Лефортова и часть Рогожской. Народ гласно приписывал пожары сии умышленному зажигательству поляков, будто бы тайно скрывавшихся в Москве; даже высший класс публики разделял некоторым образом подозрения черни, полагая, что пожары происходят от причин политических. Роптали и на правительство, что оно не принимает будто бы мер к открытию злодеев. В это время были взяты в Москве под арест молодые люди, певшие пасквильные стихи 8, и их сочли сообщниками в зажигательстве. Страх увеличил толки и слухи сии до того, что начинались обнаруживаться некоторые знаки самоуправства, и жители Москвы, не исключая особ высшего звания, опасаясь оставлять дома свои, сторожили оные. Многие отправляли драгоценные свои вещи; в жителях заметно было совершенное уныние, и Москва как бы ожидала большого несчастия. В это время прибыл в древнюю столицу Государь Император. Жители встретили Его Величество с обычным восторгом, и с сей минуты Москва как будто воскресла. Миновался страх, водворилась бодрость. Некоторые схваченные поджигатели были немедленно наказаны, и пожары прекратились 9. Произведенные впоследствии исследования обнаружили, что зажигатели были одни лишь мошенники, приходившие в Москву из других неурожайных губерний, которые, совокупившись в одну шайку, делали поджоги единственно из корысти. И вообще все поджоги, произведенные в нынешнем году в разных губерниях, не имели, как оказывается, никакой политической цели.
Из числа изданных в нынешнем году узаконений два, по замечаниям высшего наблюдения, особенно возбудили толки в публике: 1. Указ, коим воспрещается российским подданным более пяти лет пребывать за границей, под опасением взятия имений их в опеку. Указом сим вообще были недовольны; его находят стеснительным и нарушающим некоторым образом Жалованную российскому дворянству Грамоту 10. 2. Манифест о разделении Российской империи по отбытию рекрутской повинности на южную и северную полосы с тем, чтобы каждый год одна половина отбывала сию повинность с 1000 душ пятью человеками. Находят, что сим постановлением рекрутская повинность соделывается обременительнее прежнего, ибо постановлено уже постоянным правилом и в мирное время всегда производить набор, тогда как прежде проходили во время мира два, три и четыре года без рекрутских наборов. А как в то же время последовало постановление об увольнении в бессрочные отпуски нижних чинов, прослуживших 20 лет, то и рассуждали, что полезнее бы было, не давая сих отпусков, сократить рекрутские наборы, тем более, что увольняемые в отпуск нижние чины, не быв совершенно в отставке, ничем не займутся и будут в тягость своим семействам или совершенно избалуются, потому что, отвыкши от сельских работ, будут искать разных легких средств к пропитанию, ибо и совершенно отставные редко возвращаются к прежним занятиям, а вместе с тем армия лишается лучших, опытнейших солдат, которые и в мирное время весьма для войск полезны, а вместо их поступают рекруты.
В польских наших губерниях, а равно и в Царстве Польском заметно значительное успокоение умов. Все сведения, полученные оттуда в нынешнем году, весьма удовлетворительны. Не относя однако же сего к чувствам преданности поляков к правительству, справедливее будет приписать таковое спокойное их положение, той поверхности **, которую Россия приобрела в политическом отношении. Польские выходцы хотя и продолжают свои козни, но они поведением своим обратили на себя всеобщее, можно сказать, презрение. Они ныне нигде уже не находят себе единомышленников, а правительства, даже и самые либеральные, всячески стараются от них избавиться, как от людей вредных и беспокойных. И в нынешнем году высылали они, по примеру прошлых годов, эмиссаров для совершения преступных замыслов, но из эмиссаров сих не один не достигнул наших границ, и многие были перехвачены прусским и австрийским правительствами.
Примечания
** Так в тексте.
*** На полях против подчеркнутых слов карандашная помета рукой Николая I: «Несправедливо, он сам был по чувству того же мнения».