Я уверен, что гораздо скорее можно рассчитывать на соединение крестьян для артельного арендования и артельной обработки сторонних земель, например, целых помещичьих имений в полном их составе. Мы знаем, что крестьяне чрезвычайно легко соединяются в артели для работ на стороне и устраивают свои артельные дела чрезвычайно практично. Почему же бы они не могли соединяться для артельного арендования целых имений с полным хозяйством, то есть постройками, скотом? Слышно, что даже есть уже примеры подобных артельных аренд.
Обработка таких арендованных артелями имений могла бы производиться на тех же началах, какие лежат теперь в основании рабочих артелей: сообща производились бы только такие работы, которые иначе производить нельзя, например, вывозка навоза, молотьба и т. п. Все работы, которые, без ущерба делу, могут быть производимы в раздел, и производились бы в раздел, причем каждый обрабатывал бы столько, сколько ему под силу, соответственно количеству рабочих рук, лошадей. Продукт делить соответственно количеству работы — по косам, сохам и пр. Собственно говоря, тут относительно способа работы нет ничего нового для крестьян, потому что и теперь, когда крестьяне работают у помещика с половины или работают круги за отрезки или за деньги, обработка производится подобным же образом.
Деревня берет на обработку, положим, десять кругов за общей круговой порукой с известной платой за круг, которая и выдается всей деревне. Хозяин далее ничего не знает, он только распоряжается работой и смотрит, чтобы она более или менее хорошо производилась. Деревня сама делает раскладку и определяет, кто сколько будет работать: кто круг, кто полкруга, кто четверть. Некоторые работы, например, вывозка навоза, молотьба, производятся сообща, причем деревня сама определяет, сколько должно быть выставлено на круг лошадей, рабочих, подростков и пр., а уравнение при общей работе происходит под общим наблюдением. Люди так изощрились, что если, например, взвесить возы навоза, то окажется, что на каждую лошадь положено одинаковое количество. Остальные работы, например пахота, жнитво, производятся в раздел, а для других — сева, бороньбы — соединяются только работающие части кругов. В тех случаях, где нельзя сделать полного уравнения, бросают жребий. [10] Полученная за работу плата делится по кругам. Точно так же производилась бы обработка при артельном арендовании имений.
Я бы не стал говорить об этом предмете, если бы не видал попыток к этому и не был убежден в возможности осуществления. Есть много примеров, что крестьяне сообща, целыми деревнями, арендуют помещичьи имения и хутора. Самый обыкновенный случай, что арендуют такие имения, в которых хозяйство было вовсе запущено, постройки и скот уничтожены. Тут деревня, собственно, арендует кусок земли, которым сообща пользуется, как выгоном, а покосами и пахотной землей пользуется в раздел нивками, как и своей надельной землей, с тою только разницей, что арендованную землю не удобряет. Более подходящий случай представляет обработка земли исполу. Вся деревня или артель однодеревенцев берет имение исполу урожая хлеба и сена. Обработка производится, как обработка кругов — некоторые работы делаются сообща, другие в раздел; половина урожая поступает владельцу, другая половина делится между артельщиками по числу кругов, обрабатываемых каждым. Разница здесь только в том сравнительно с обработкой кругов на деньги, что вместо определенной денежной платы получается неопределенная плата урожаем. При обработке исполу владелец сам заведует хозяйством, имеет своего старосту, сам ведет скотоводство, потому крестьяне здесь никакой самостоятельности не имеют и относятся к делу спустя рукава.
Наконец, есть примеры арендования крестьянами имений в полном составе. Деревня взяла в аренду имение с постройками, скотом за определенную плату и ведет хозяйство самостоятельно. Для охранения построек, собранных продуктов — зерна, сена и пр. — деревня нанимает стороннего человека, нечто вроде старосты, на обязанности которого лежит также присмотр за работами, чтобы работа производилась каждым артельщиком добросовестно, а также присмотр за скотником. Староста только смотрит за исполнением, а хозяйственные распоряжения производятся с общего совета всех артельщиков, которые с общего согласия определяют, где, что, когда сеять и пр. Замечательно, что этого старосту деревня не выбирает из своей среды, но нанимает на стороне, чтобы это действительно был сторонний человек, ничего общего с членами артели не имеющий. Нанимают старосту с общего согласия после тщательного обсуждения на сходке: кто-нибудь предлагает нанять такого-то, другие говорят свои мнения о нем и, обсудив, решают сообща, конечно, без баллотировки, нанять того или другого. Скотника нанимают таким же порядком. Обработку земли в арендованном имении крестьяне производят подобно тому, как и обработку кругов, то есть каждый обрабатывает такое количество, какое ему под силу. Часть работ — возка навоза, молотьба, покос — производится сообща, другие работы в раздел. Нечего говорить, что пропорциональное уравнение работ доведено до самой мелочной, щепетильной точности, и никто, полагаю, не сделает лишнего пудо-фута работы против других. Из добытых продуктов в имении оставляется вся солома и такое количество сена, какое необходимо для прокормления скота, остальное сено делится между артельщиками по числу кос. Весь хлеб молотится в имении, часть продается для уплаты аренды, а остальное делится между артельщиками, по числу кругов, которое каждый обрабатывает.
Конечно, такой способ артельного ведения хозяйства далек от идеала, но я и этому придаю огромное значение, потому что это шаг вперед.
Для крестьян такое артельное арендование имений выгодно уже потому, что дает заработок вблизи, не отлучаясь на сторону, не отвлекаясь от собственного хозяйства, что для одиночек притом и невозможно. Кроме того, раз крестьяне сошлись для артельного арендования, то делается гораздо более вероятным, что, видя на деле пользу от артельной обработки земли сообща, от содержания скота сообща и пр., они скорее бы переходили к артельной обработке и своих наделов, к общинному хозяйству, скорее бы уничтожилась та рознь, те эгоистические отношения, которые существуют в деревнях.
Мне рассказывали, что крестьяне деревни, арендующей имение, о котором я сообщил, отличаются замечательною дружбою. Говорят, например, что никогда нельзя встретить кого-либо из крестьян этой деревни одного в кабаке, а если вздумает деревня погулять, то в свободное от работ время все идут в кабак вместе и гуляют сообща. Говорят, что эта артель никогда не оставит своего однодеревенца пьяным в кабаке и никого из своих не даст в обиду. Рассказывают, что если кто-либо из крестьян этой деревни встретит где-нибудь подходящую работу, то берет ее, рядится за всю деревню и, если нужно дать задаток, а у него нет денег, он идет к богачу из своей деревни и берет, сколько нужно. Работу потом выполняют целой деревней, и, говорят, никогда не случалось, чтобы деревня отказалась от работы — хотя бы впоследствии оказавшейся невыгодною, — если подрядился один из однодеревенцев.
Конечно, таких, выражаясь по-мужицки, союзных деревень мало. Какую бы огромную пользу могли принести интеллигентные люди, желающие заниматься земледелием, поселяясь в деревнях и образуя между собою подобные артели!
Выучившись работать — а без этого ничего не будет, — они могли бы образовывать свои артели для аренды имений, и каким бы отличным примером для крестьян служили эти артельные хозяйства цивилизованных людей.
Но для этого нужно уметь работать, нужно уметь работать так, как умеет работать земледелец-мужик. Нужно выработать в себе такие качества, чтобы стать способным обходиться в жизни без мужика, нужно приобрести мужицкие ноги, руки, глаза, уши. Нужно выработать себя так, чтобы хозяин-мужик согласился нанять тебя в батраки и дал бы ту же цену, какую он дает батраку из мужиков. Достигнуть этого возможно. Уезжать в Америку не нужно. Учиться работать нужно у мужика, работая среди мужиков, наряду с ними и при той же, по возможности, обстановке. Несут же — должны нести — интеллигентные люди солдатскую службу наравне с мужиком. Не милуют же их в траншеях под Плевной! Между интеллигентными людьми процент годных в земледельческую работу, по моему мнению, не менее, чем между мужиками. Я убежден — убедился в этом на опыте, — что при добром желании сделаться земледельцем, при неустанной работе, здоровый, сильный, ловкий, неглупый человек из интеллигентного класса может в два года приобрести качества среднего работника из мужиков, даже, пожалуй, может сделаться — если он особенно внимателен — способным обходиться без мужика, то есть будет уметь сделать себе топорище, грабли, присадить косу и соху, сделать борону, сумеет убить и обделать скотину, выездить лошадь, срубить даже избенку. Если в два года, при постоянной работе, он не достигнет качеств среднего батрака-рабочего, то, значит, у него чего-нибудь да не хватает, значит, он нечто вроде того, что у мужиков называется «божий человек». Многим может показаться слишком малым назначаемый мною срок два года, слишком малым ввиду того, что для достижения степени магистра химии или звания лекаря нужно тринадцать лет, но я имею в виду то, что тут будет действовать собственная охота, а еще то, что при воспитании интеллигентных людей они все-таки несколько приучаются к физической ловкости, деятельности: игры, драки и т. п. В этом отношении бурсаки будут иметь перевес над кадетами, а кадеты над гимназистами. Разумеется, чтобы сделаться магистром-земледельцем, таким, какими бывают настоящие мужики-земледельцы, нужно тоже лет тринадцать, нужно тоже учиться с малолетства.
По моему мнению, и для землевладельцев-помещиков самое выгодное было бы сдавать свои имения в аренду крестьянским артелям. Я говорил уже, что помещики большею частью состоят на службе, исполняют разные функции так называемых правящих классов, начиная с должности прокурора и кончая должностью публициста, литератора и т. п., и сами хозяйством не занимаются. Большинство даже с хороших имений, где есть заливные луга, получает самый ничтожный доход, многие и вовсе с имений никакого дохода не получают, иногда даже за удовольствие иметь хозяйство приплачивают. Доходность мала, потому что хозяйство ведется дурно и большая часть доходов поглощается администрацией. Сначала доходы еще были выше, пока возможно было пользоваться старым туком земли, пока были целы старые постройки, возведенные при крепостном праве, пока приказчики могли помаленьку пустошить леса, пока не перевелся хороший скот и т. п. Но теперь, чем дальше, тем хуже, и есть даже отличнейшие с заливными лугами имения, которые разорены и запущены. Владельцы теперь сами видят, что дело так итти не может, и ищут арендаторов, которым сдают имения за самые ничтожные суммы. А арендатор немец, который имение берет только, если есть заливные луга и если есть возможность заставить крестьян работать круги, платя, например, 1000 рублей, сам хочет получить на свою долю, по крайней мере, еще 1200 рублей — из чего же ему и биться? Да и где же владельцам самим заниматься хозяйством, и к чему? Крупным владельцам самим заниматься нельзя, потому что какая же есть возможность хозяйничать, например, на 10 000 десятинах, мелким — тоже не стоит самим заниматься, потому что всякая служба выгоднее, чем хозяйство, которое притом требует ума, познаний, способностей, много физического и умственного труда. Да и жить-то в деревне кто теперь захочет — нужда разве заставит. Каждому хочется жить в обществе своих цивилизованных людей и иметь возможность дать детям образование. Люди из интеллигентного класса тогда только будут жить по деревням, когда они станут соединяться и образовывать деревни из интеллигентных людей.
Я думаю, едва ли кто из землевладельцев станет спорить, что для них единственное средство продуцировать свои имения — это сдавать их в аренду, имея в имениях лишь шато для летней резиденции. Кому бы не хотелось иметь богатых, с деньгами, фермеров, ведущих хозяйство по агрономии, откармливающих чудовищных быков, употребляющих для удобрений гуано и т. п. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что у нас этого никогда не будет и что такое арендаторство, как в Западной Европе, у нас не имеет никакого смысла и никогда не разовьется. Класса мелких арендаторов, которые имели бы капиталы, умели сами работать, могли брать в аренду маленькие фермы, у нас нет, да и неоткуда ему взяться. Кроме того, у нас и ферм-то маленьких нет, да и быть их не может. Разделить имение на участки и настроить по ним ферм — это все равно, что разделить деревню так, чтобы каждый двор сидел на отдельном участке. Да можно с тоски умереть, живя зимою на таких фермах, да и работы сколько будет каждому фермеру очищать снег у своей фермы и протаптывать в снегу дорожки. Тут так занесет снегом, что и подъехать к ферме нельзя будет. Даже живя барином, в большой усадьбе, имея много скота и лошадей, человек 20 служащих и рабочих, приходится содержать человека, который почти исключительно занимается очисткой снега. А детей-то где учили бы эти фермеры? Нет, это совершенно невозможно. У нас жить можно только деревнями.