21 января
Модя наш — бесподобное дитя для своего возраста: полный, с живым цветом лица, пухленький, он, когда его моют и когда он плещется в своем корыте, точное подобие спасителя-младенца, как
[44]
пишут его живописцы. Всегда веселой, живой, с приветом и улыбкою для каждого на хорошеньких своих губках, он олицетворяет для нас дух Володиньки, и, смотря на него, я иногда невольно забываюсь... Во всю маленькую жизнь свою он, до сих пор пользуясь самым цветущим здоровьем, никогда даже не плача, как другие дети, не причинял нам ни минуты беспокойства на свой счет. Тем чувствительнее были для нас прошлые две ночи, где он впервые несколько беспокоился. Это было в ночь с 19-го на 20-е, а нынче с 20-го на 21-е, и все в одно время, около 11-ти часов: у него, вероятно, болел животик, и мы должны были прибегнуть к разным домашним средствам, а потом и к клистиру. Теперь он опять весел и на вид совсем здоров. Может статься, это признаки и начало прорезывания зубов и, следственно, явление совершенно естественное. Но, когда все помыслы души сосредоточены на таком существе, как страшен и малейший признак недуга!..
Из Восточной Сибири давно доходят жалобы и вести о происходящих там неустройствах, злоупотреблениях и самовластных действиях, в которых главным виновником — едва ли не сам генерал- губернатор, генерал Руперт, человек не злой, но пустой, без смысла, без опытности и притом еще взбалмошный и горячий. Все это послужило побуждением отправить на места сенатора для ревизии — мысль, при отдаленности края, может статься, и не бесполезная, но совершенно испорченная в исполнении.
Дело в том, что по влиянию Перовского, начальником экспедиции выбран Иван Николаевич Толстой, его креатура, бывший прежде очень долго членом депар[тамен]та уделов и только прошлого года пожалованный в сенаторы. Он — человек и не глупый, и с образованием, но тоже без всякой опытности и без знания дела, которое не дается одним умом.
Сверх того, и выбор сопровождающих его чиновников очень странен. Опасаясь вверить себя подьячим, он впал в другую крайность и набрал все молодых людей, не знакомых тоже ни с делами, ни с порядком службы IV. В числе их и сам Государь назначил нескольких молодых «львов», которые в отчаянии, что должны расстаться, — по меньшей мере года на два с половиною, — с петербургскими салонами, с оркестром Лядова, с Невским проспектом, со всеми нашими красавицами и некрасавицами, и обречься на
---------
IV. Большею частию из едва выпущенных воспитанников Училища правоведения.
[45]
такую бесконечную вечность, одной службе, к которой не имеют ни вкуса, ни какого-либо навыка. В таком составе едва ли можно ожидать пользы от этой экспедиции и скорее должно опасаться, что влиянием ее покроется и узаконится многое, совершенно незаконное.
Во всяком случае, какой переход, какое падение! После ревизии Сперанского посылать в Сибирь, с тою же целию, — Толстого... Между тем, всем этим господам, и высшим, и низшим, дано огромное содержание, путевые подъемные деньги и пр.: отправление их доселе останавливалось единственно за ужасным положением дорог. По долговременности экспедиции Толстой берет с собой и жену, и детей.
К Новому году вышли два новые постановления относительно орденов. До сих пор при получении ленты высшего ордена звезды и ленты всех низших снимались (кроме Владимирского, по статуту его никогда не снимаемого) и надевались, вместо того, кресты оных на шею. Таким образом, я, имея Белого Орла, носил на шее — сверх креста Владимира 2-й степени — кресты Анны и Станислава, которых я имею 1-ю степень. Таким образом, при большом числе наших орденов, иные являлись с пятью или шестью крестами на шее, и ряд их простирался до самого пояса. Государю это не понравилось, и теперь велено, при каждой старшей ленте, носить на шее только крест одного, ближайшего к нему по старшинству ордена. Таким образом Андреевские кавалеры будут иметь на шее только Александровский крест, Александровские — только Белого Орла, Белого Орла — только Анненский.
При всей простоте и естественности такого распорядка есть, однако, старички, которым он не нравится и которые за это нововведение, разоблачающее их грудь, пеняют на нового орденского кавалера нашего, кн[язя] Волконского. Между тем, это, по крайней мере, очень хорошо в отношении к иностранцам, которым множество наших орденов нередко давало повод к насмешкам. Известно, что покойный император австрийский Франц, при торжественных аудиенциях, когда он требовал перед себя русских генералов, говаривал: «Lasste jetzt das Firmament herein kommen!» *
Второе постановление относится к возвышению присвоенных кавалерам разных орденов так называемых «командорственных доходов» (которые переименовываются впредь просто в «пенсии»),
------
* «Звездное небо пришло сюда!» (нем.)
[46]
с некоторою переменою и в числе лиц, полагавшихся доныне в комплекте для получения сих пенсий. Возвышение сие довольно значительно, и главным к оному размером принято, чтобы суммы 41, производившиеся 42 <прежде> ассигнациями, отныне отпускать, в том же количестве, серебром. До сих пор ассигновалось на этот предмет из государственного казначейства, для всех вообще орденов, по 85.630 р[ублей] 40 к[опеек] сер[ебром], а теперь прибавляется еще 77.429 р[ублей] 60 коп[еек] сер[ебром] в год — расход, по- видимому, довольно напрасный, ибо пенсии, и в новом размере, сами по себе все-таки не дают средств к существованию, а при огромном числе наших кавалеров вообще и малом числе комплектных, самые только немногие достигают пенсии, и то в глубокой старости, так что никто, конечно, на них не рассчитывает.
------
41. Далее вымарано слово.
42. Далее зачеркнуто: «впредь».
[47]
Модест Корф. Дневник. Год 1843-й. М., 2004, с. 44-47.