1 января
БЛАГОСЛОВИ душе моя Господа и не забывай воздаяний Его! Вот тот клик благодарения и вместе молебного упования, которым я кончаю и начинаю каждый 1 день, а тем более, начинаю новолетие — эту условную, но постоянную и непременную грань в жизни человеческой. Утраченное утрачено, прошедшее невозвратимо, но среди тяжких воспоминаний, которыми оно для нас запечатлено, не должна ли преобладать благоговейная благодарность за все хорошее, чем выкупаются зло и бедствия, не должны ли сохраняться еще более в памяти нашей те воздаяния Божии, которых мы так мало были достойны и которые однако изливались и изливаются на нас постоянно щедрою рукою всеправящего.
Истекший год ознаменовался для нас 2 воплощением нового ангельчика Божия, новою радостию, новыми надеждами! Истинных бедствий, которыя могли бы перевесить эту неземную радость, <не было> 3. Огорчения честолюбия, помрачившие последние дни года, преходящи и суетны, <и> сколько ни были они горьки сердцу в первые минуты, может ли эта горечь стать наряду с теми минутами блаженства, которыя испытал я при первых криках нового, третьего моего сына, и с теми днями веселья и надежд, которыя доставляет мне <теперь> это милое и драгоценное существо! Итак, как не возопить опять из глубины души: благослови душе моя Гос-
--------
1. Далее вымарано слово.
2. Далее зачеркнуто: «рождением».
3. В угловых скобках — вписанное Корфом сверху.
[25]
поди и не забывай всех воздаяний его! Горячая, ежедневная молитва моя к Богу: да будет, да останется все в семейном быту моем так, как теперь есть: с этим я готов переносить все другие неприятности, все неудовольствия жизни публичной, столь ничтожные пред раем семейного счастия! Такова и усердная молитва моя на новый год.
И действительно, что же было такого горького в том, что я так длинно и жалобно расписал в последних листах моего прошлогоднего дневника? Должность государственного секретаря, повторяю, наскучила мне не по занятиям — ибо душа моя все еще по-прежнему жаждет деятельности, — а 4 по тем лицам, от которых я поставлен в зависимость, по тем отношениям, которые ежеминутно меня связывают и стесняют. Но все это я переношу терпеливо десятый год, и почему же стало мне так страшно перетерпеть еще несколько месяцев? Если б Васильчиков не заговорил со мною о воле Государя и не возбудил сам моих надежд, они едва ли бы и пришли мне в голову, по крайней мере, теперь; и притом, сколько людей достойных и заслуженных поставили бы себе за высшую честь занять настоящее мое положение!
Иду еще дальше: по общему голосу и по собственному внутреннему сознанию, я хороший государственный секретарь. Секретарь, но отнюдь еще не решено, каков буду член Совета 5 — меня обошли в награде и дали ее другому, состоящему под тем же начальством, который полтора года был в отлучке. Но что значат ныне награды перед судом хладнокровного наблюдателя, с тех пор что они сделались общим достоянием, не по сравнительной оценке достоинств, а по срокам и старшинству? 6 Стал ли я от этого хуже в общем мнении или в собственных моих глазах? Потерял ли что-нибудь существенное? Было ли даже намерение испросившего награду Бахтину огорчить или обидеть меня? Без сомнения, <нет>, а чувство, с которым я смотрел на награду Бахтина, не похоже ли на зависть, которая для меня так омерзительна?
Поступок и записка Васильчикова 7 насчет Попова — обида не мне, а ему, но он ничего не знает о последней, и притом так скромен в своих притязаниях, что и обойдение его в награде не считает обидою. Я с моей стороны исполнил в отношении к нему долг по-
------
4. Далее вымарано несколько слов.
5. Далее вымарано 2,5 строки.
6. Далее вымарано 2 буквы.
7. Далее зачеркнуто: «обида Поп».
[26]
печительного и отлагающегося собственных интересов начальника, не только 8 заступясь за него, но и прикоснувшись в защите его к лицу особенно любимому Васильчиковым: следственно совесть моя чиста.
Наконец, назначением Илличевского без моего выбора и почти против моего желания я более всего должен бы огорчиться, потому что это явное прикосновение к моим правам, и притом определением в помощь мне человека малоспособного, увеличиваются собственные мои служебные заботы и труды. Но и тут Васильчиков, верно, не имел в виду стеснить мои права или сделать мне неприятное: он просто повиновался 9 рекомендации и воле Киселева, который владычествует над ним неограниченно, а дав уже ему неосторожно слово, не мог внимать моим протестам. Способен ли Илличевский или нет, при предстоящем мне перемещении не может быть для меня большой заботы, а усилит личный мой труд на три месяца — потому что, пока я тут, дела должны идти хорошо по всем частям — для меня дело не новое, обычное и не страшное.
Вот философический взгляд на вещи, который гораздо свойственнее моему беззаботному характеру, — беззаботному потому, что, при добросовестном исполнении моих обязанностей, полагаю слепую веру на Провидение. Ему, а не слабым достоинствам, я обязан моим возвышением, а довольно ли я питал благодарности за его благодеяния, и настоящие испытания не суть ли — напоминовение святого долга этой благодарности? Да будет, да будет воля твоя!
------
8. Далее вымарано слово.
9. Далее вымарано 4 буквы.
[27]
Модест Корф. Дневник. Год 1843-й. М., 2004, с. 25-27.